Собрание сочинений (Том 2)
Шрифт:
– А ты знаешь, что наш колхоз самый передовой в районе? Вот и не знаешь!
– воскликнула Елка.
– А то, что его выдвинули на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, знаешь? Э-э! Ну откуда тебе знать! Ты же москвич!..
В кино они ходили трижды. На "Семеро смелых", "Трактористы" и на немой фильм "Праздник святого Иоргена".
Поначалу Леньке неловко было ходить на глазах у всех с девчонкой.
Как-то он даже заикнулся:
– Может, ребят возьмем? Веселее!
У него уже были знакомые
– Если веселее, возьмем! Если меня боишься, обязательно возьмем! отрезала Елка.
– Нет, почему же боюсь? Это я просто так, - попытался оправдаться Ленька.
В клубе всегда было тесно. Да и клуб, впрочем, не походил на клуб: бывший помещичий каменный амбар рядом со школой, заставленный длинными скрипучими лавками.
Елке, кажется, нравилось, что на них все смотрели. А Ленька прятал глаза, ерзал на месте и никак не мог дождаться, когда в зале потушат свет.
Наконец начинался сеанс, и Ленька, вероятно от долгого ожидания, почему-то принимался сопеть носом и чихать. Как назло, в самое неподходящее время у него появлялся приступ насморка.
– Будь здоров, - шептала Елка, поправляя на шее галстук.
И еще раз:
– Будь здоров!
Снова:
– Будь здоров!
И вот, как ему казалось, не без раздражения наконец спросила:
– Ты что, простудился? Будь здоров!
– Почему? Я всегда, между прочим, в кино чихаю. И в Москве!
– как можно убедительнее произнес Ленька.
Возле избы Ленька поймал ежа. Он спокойно топал почти рядом с крыльцом. Леньке такого видеть еще не приходилось. Он, конечно, накрыл ежа. Куртку скинул и ею накрыл.
Ежик оказался смирный. Не свертывался в клубок, не кололся, только фыркал чуть-чуть, будто чихал.
Леньке очень хотелось похвалиться своей находкой. Но бабушки дома не было, и ребят на улице нет... Что делать?
Пустил ежа по полу в комнате. Вспомнил - молока налил в блюдечко, поставил перед ежом. Не пьет! Носом его в молоко окунул - фыркает, не пьет.
Опять взял ежа, вышел на улицу.
Елка тут как тут.
– Что это у тебя?
– Да вот, поймал! Сам, понимаешь! Он около крыльца, а я...
– Отпусти его! Сейчас же отпусти!
– закричала Елка.
– Что ты его мучаешь?..
Ленька так растерялся, что сам не сообразил, как нагнулся, выпустил из рук ежа, и тот сразу же, фыркнув, исчез в палисаднике.
– Скучно?
– почему-то спросила Елка.
– А что скучно? Нет...
– Знаешь, у нас тоже дома целая семья ежиная жила, - вдруг сказала она.
– Еж, ежиха и маленькие. Под крыльцом. Так папа, бывало, их всегда кормил. Они совсем ручные были. А раз он даже главному ежу самогону в блюдечко налил. Тот выпил, вот смеху было!.. А без папы и ежи пропали. То ли ушли куда, то ли что...
Ленька хотел спросить: "Почему без папы?
Да и Елка уже о чем-то другом заговорила.
Сегодня он пришел в клуб без Елки. Был концерт самодеятельности, и она убежала раньше, чтоб подготовиться.
Оказывается, Елка пела. Ей подыгрывал гармонист.
Голос у Елки немного резкий, и все же ничего.
У лесной проталинки,
У ручья глубокого
Повстречала парня я
Синеокого.
С той поры, как встретимся,
Парень все смущается,
Говорить про трудодни
Принимается.
Ну, а мне-то про любовь
Все услышать хочется.
Про дела знаю я:
Как-никак учетчица!..
Кажется, так пела Елка. Пела совсем по-взрослому, и песни все взрослые. Не то чтобы там "Крутыми тропинками в горы...".
А потом она танцевала. Под колхозный оркестр.
Весь оркестр - шесть человек, и все ребята. Трое играли на обыкновенных самодельных свистульках, один стучал деревянными ложками, еще балалайка и гармонь. И все одновременно пели, но куда хуже Елки.
Елка отплясывала "Барыню".
После концерта Ленька возвращался вместе с ней. Через старый парк возле школы. Ленька волей-неволей озирался по сторонам.
Смотрят на них или нет? На деревьях вовсю горланили галки. Кружились, заслоняя вечернее небо, и дико кричали. Но вокруг, на земле, вроде никого рядом не было.
– А ты правда не боишься со мной ходить?
– вдруг спросила Елка.
– Почему я должен бояться?
– смутился Ленька.
– А потому, что у меня папа-то сидит. И из пионеров меня исключили. Вот!
– Как - сидит?
– Так и сидит, в тюрьме.
– За что?
– За картошку...
– Как - за картошку?!
– А я знаю? На суде говорили: за покушение на общественную собственность. А какое покушение, когда он картошку людям раздал? Мороз прихватил ее, а он и раздал... А ведь папа у меня в председателях ходил. Хозяином его все звали. Вот тебе и хозяин! Глупо, правда?
– Наверно, - согласился Ленька.
Еще через минуту он вспомнил:
– А почему ты говоришь: из пионеров исключили! Ты же носишь галстук!
Елка и правда все время ходила с пионерским галстуком. И сейчас, летом, когда галстуки никто из ребят не носил.
– И исключили! Даже галстук при всех на сборе сняли, - зло сказала Елка.
– А я все равно ношу! Сама сшила себе и ношу! Пусть кто попробует отнять еще! И в комсомол буду вступать. Думаешь, не примут? Примут! Если хочешь знать, я даже Сталину об этом написала. И про папу. А он разберется! Вот!
...Иногда Ленька не видел ее по полдня. То сама прибегала к ним в избу чуть свет, то ждала на улице, у палисадника, а тут Ленька выходил нет ее. Странно!