Собрание сочинений (Том 3)
Шрифт:
Сам генерал Кутепов пришёл на ужин. Генералы в зале. Юнкера, офицеры, нарядные дамы в зале.
Играл Халилецкий на фортепьяно. Играл. Старался.
Похлопали дружно ему офицеры. Генералы улыбкой встретили. Дамы кричали:
– Браво!
Кланялся важно Пардон-Халилецкий. Был на десятом небе. Попросил он на память автограф Кутепова.
Пригласили к столу музыканта. Выпил шампанского. Милое общество!
Хорошо на душе у Пардон-Халилецкого. Дружно кричал с другими:
– Слава
– Слава Кутепову!
– Май-Маевскому долгие лета!
Были танцы, затем и карты. Заговорили потом о красных. Не удержался Пардон-Халилецкий. Полез со своим любимым:
– Я демократ, я демократ. Что-то есть и у них хорошее.
Обернулись на эти слова офицеры. Генералы глаза скосили. Посмотрели, как змеи, дамы.
– Что-то хорошее?
Выпил Пардон-Халилецкий шампанского. Море ему по колено.
– Так точно, хорошее, - сказал Халилецкий.
– Хи-хи, не секут они, скажем, розгами.
Сказал и этим подал идею.
Насупился Кутепов.
– Красный змеёныш, - прошипел генерал какой-то, что-то шепнул кому-то; какой-то полковник куда-то повёл глазами; какой-то поручик едва заметно кивнул головой и тихо ответил:
– Есть.
Поманили за дверь Халилецкого. Вышел. Схватили его офицеры. И тут же, как куль, в подвал.
Скрутили, связали, на лавку бросили. Взлетели, как сабли, над Пардон-Халилецким розги.
– А-а-ай!
– завопил Халилецкий.
– Я пианист! Я музыкант! Я демократ!
– Демократ!
– хихикают офицеры.
Взлетают, взлетают розги.
Больше недели отлёживался после этого Пардон-Халилецкий.
Остался на память автограф Кутепова. Один - на бумаге, второй - на теле.
РОМАШКИ
Во время наступления генерала Деникина на Москву в городе Харькове для деникинской армии был организован сбор средств. Объявили в Харькове День ромашки. Лето. Как раз уйма в полях ромашек. Вот и стали их продавать на улицах города. Появились сотни корзин с цветами. Продавцы их были дети. Разнаряженные, разодетые. В матросках мальчики. В бантиках девочки. Сынки и дочери богатых родителей.
Плата за ромашки могла быть любой. Возьми ромашку, а в корзину положи сколько хочешь - хоть копейку, хоть сто рублей.
Сбор от продажи ромашек и поступит в фонд деникинских войск.
Оживились улицы Харькова. Повалили к цветочным корзинам все те, кто против Советской власти, кто за Деникина. Кто рубль, кто два, кто полтину, кто двадцать копеек в корзину бросит. Особенно стараются местные богатеи, обходят один другого.
– Я десять рублей положил!
– Что - десять, я - двадцать!
– Что - двадцать, я - тридцать!
– Что - тридцать, я - сорок!
– Подумаешь - сорок. Я сто положил целковых!
Мальчишка Игнашка Сверчок, это
Не в семье богачей появился на свет Игнашка. В железнодорожных мастерских работал рабочим его отец. Соседи по дому, соседи по улице тоже простые рабочие люди.
Спохватились в тот же день на рабочей улице: где же Сверчок Игнашка?!
Мать всполошилась. Отец всполошился. Всем домом пошли на поиски. Лишь к вечеру вернулся домой Игнашка.
Идёт, как луна сияет. Держит в руках корзину.
Заглянули в корзину люди. На дне лепестки от ромашек. Рядом целая горка денег.
– Для рабочей кассы, - сказал Игнашка. (Была у рабочих такая касса для общих нужд.)
Догадались люди, где пропадал Игнашка.
А на следующий день притащили соседи газету. И вот тут все без конца дивились. Напечатан в газете снимок. На снимке Игнашка, а рядом с ним генерал Деникин. Ниже подпись, что сам генерал Деникин купил у Игнашки за десять рублей ромашку.
Пригодились Игнашкины деньги. Передали их рабочие из рабочей кассы на нужды харьковским революционерам-подпольщикам.
Долго вспоминали тогда Игнашку:
– Ну и Сверчок! Ну и Сверчок! Деникину всунул, шельмец, ромашку.
Получилось: Деникин на борьбу с Деникиным раскошелился на десятку.
ВСЕ УШЛИ
Тяжело для молодой Советской страны сложились дела на юге. Партией большевиков брошен призыв:
– Все на борьбу с Деникиным!
Ваня Заброда, Петя Зимянин и Люба Кубанчик собрались добровольцами в Красную Армию. Явились на сборочный пункт.
Отвечают им:
– Молоды ещё! Молоды!
И верно: им по 15 лет.
Однако мечтают друзья о фронте, о защите Советской власти.
Представляет Ваня Заброда себя верхом на боевом коне. Вот он лихо на белых скачет. Шашка в руке грозным огнём сверкает. Разбегаются белые.
Петя Зимянин - артиллерист. Старший в батарее.
– Огонь! Огонь!
– командует Петя.
Летят снаряды. Точно ложатся в белых.
И Люба Кубанчик мечтает о подвигах. Сумка висит у неё на плече. Красный крест на сумке. Сестра милосердия, сестра милосердная Люба Кубанчик. Вот она с поля боя выносит раненого.
"Сестрица, спасибо", - шепчет боец.
Лежат ребята в травах. О своём мечтают.
Ваня Заброда к Пете:
– Стреляешь?
– Стреляю, - признаётся Заброде Петя.
Петя Зимянин к Ване:
– Скачешь?
– Скачу, - отвечает Ваня.
Вместе они к Любе Кубанчик:
– Спасаешь? Тащишь?
– Тащу, - признаётся Люба.
Мечтали, мечтали. И вдруг решили:
– В город идём!
– В райком комсомола.
– Верно!
– Там разберутся.