Собрание сочинений (Том 4)
Шрифт:
С е д о в И в а н И в а н о в и ч.
М а н е ч к а }
З и н а } его дочери.
Н а д е ж д а, жена Ельникова.
Р о д и о н, ее брат.
Г о р я ч е в а З и н а и д а А л е к с а н д р о в н а (Заинька).
К р а м и н В л а д и м и р И п п о л и т о в и ч.
В а л ь к а, мальчик.
В а с я.
М и х а и л М и х а й л о в и ч Б а с к а к о в.
Х у д а я с т а р у х а }
Т о л с т а я с т а р у х а }
Г о с т и } у Баскакова.
Г о р н и ч н а я.
Н е д е л ь с к и й.
В
П о с ы л ь н а я.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Год 1943-й
СЦЕНА ПЕРВАЯ
В квартире О л ь г и И в а н о в н ы Е л ь н и к о в о й. Комната с старинным комодом и высоким сундуком. Передняя. Кухня. В переднюю выходят двери еще двух комнат. Вечер, в углу комнаты горит лампа под абажуром. Остальная часть квартиры освещена светом, падающим через кухонное окно из окон дома, расположенного напротив. Под лампой О л ь г а И в а н о в н а гадает М а н е ч к е на картах. С е д о в починяет радиорепродуктор.
О л ь г а И в а н о в н а. Легла карта ничего себе. Очень шикарно легла карта. Видите, какая красная и веселая. Можете смело перестать волноваться.
М а н е ч к а (углубленно). Четыре туза - исполнение желаний?
О л ь г а И в а н о в н а. Четыре? Да что вы! А я и не заметила смотрите, пожалуйста... Конечно, исполнение желаний, полное исполнение желаний... Ну, что же вам сказать, чтобы не соврать? В прошлом у вас разлука, удар, слезы... Это в прошлом, в прошлом! Видите сами, что позади... Предстоит вам известие из казенного дома - вот казенный дом! от военного короля.
М а н е ч к а. Плохое известие?
О л ь г а И в а н о в н а. Наоборот, червонное известие, радостное известие, чудное известие... А на сердце - марьяжный король.
М а н е ч к а. Знаете, Ольга Ивановна, мне иной раз кажется - уж лучше плохое известие, чем никакого.
О л ь г а И в а н о в н а. Ну, что вы, Манечка...
М а н е ч к а. Нет, правда. А то вот так ждешь, ждешь седьмой месяц, и чего ни придумаешь, особенно по ночам...
С е д о в. А вот ничего не придумывай, и все.
О л ь г а И в а н о в н а. Придумывать нехорошо. Придумываньем этим самым можно и беду накликать.
М а н е ч к а. Ну, Ольга Ивановна, я не такая суеверная.
О л ь г а И в а н о в н а. Эх, голубчик, станешь суеверной... Вы думаете, я до войны занималась этой ерундой? А как началось, да как уехал мой Саша на фронт, да как пошел у нас немец города брать, тут я эту науку и изучила. Приду из госпиталя с дежурства, чем отдохнуть, выспаться - сижу и картами шлепаю: для дома, для сердца...
Входит З и н а, слушает.
Всего бояться стала: зеркало разбил квартирант - жил у меня тут инженер с семьей из Киева - так даже поясница разболелась, верите слову? Думаю, обязательно будет несчастье!
З и н а. Было?
О л ь г а И в а н о в н а. Нет, слава богу, обошлось: даже было, наоборот, счастье, - тринадцатого декабря это случилось, помните, девочки, какой день?
С е д о в. Немцев отогнали от
О л ь г а И в а н о в н а. Даже так, что с того разбитого зеркала пошли дела на поправку. Теперь, слава богу, конец завиднелся. Я даже заметила себе, что разбитое зеркало - к счастью... Манечка, не отчаивайтесь вы, голубчик, вот вам мое слово: дождетесь вы мужа, а я дождусь сына, муж войдет, вы ему деточку свою покажете, и счастье будет, и радость будет, и уж как мы эту радость будем теперь ценить, Манечка, верно?
М а н е ч к а. Какая я была... Ветреная, или глупая, или просто дрянь? Бывало, смотрю на него и думаю: есть лучше... могла выбрать повиднее, поласковее... не такого хмурого... Он хмурый был. Вдруг что-нибудь смешно ему покажется, он захохочет и сразу опять замолчит, насупится, грызет свою папироску... Войди он сейчас в эту дверь, да скажи: Маня!
– и ничего больше не надо...
Молчание.
З и н а. Ольга Ивановна, расскажите про вашего сына!
О л ь г а И в а н о в н а. Чего ж особенного рассказывать...
З и н а. Ну, как чего особенного!
О л ь г а И в а н о в н а. Сын как сын...
С е д о в. Ольга Ивановна, у вас не найдется вот такой медной штучки, вот такой, не толще?
О л ь г а И в а н о в н а. Поищу... (Роется в ящике.)
З и н а. Расскажите, какой он знаменитый у вас.
О л ь г а И в а н о в н а. Знаменитый не для всех, а для тех, кто музыку уважает. Вон, Вася - тот и не знает, что есть на свете скрипач Александр Ельников.
З и н а. Ну, Вася! А вот папа знает. Правда, папа, ты знаешь?
С е д о в. Видал на афишах...
О л ь г а И в а н о в н а. Потому что культурный человек, жил в столице. Двести миллионов людей под одну марку не подгонишь. Но, конечно, Сашу знают многие. Особенно в Москве. Вот такая штучка подойдет, Иван Иваныч?.. Он в Москве и консерваторию кончал, и женился, и другой раз женился, а ко мне приезжал два раза всего, последний раз перед фронтом. Приехал усталый такой - дорога трудная была, много эвакуированных к нам ехало... Прости, говорит, мать, закружился в жизни, забывал тебя, а тебя одну, говорит, мне бы и помнить... На, говорит, тебе душу мою, оставляю на хранение. И оставил скрипку.
М а н е ч к а. Жалко, Зина, жили мы в Москве столько лет, и ни разу не послушали...
З и н а. Манечка, а я слышала. Я скажу, когда это было: в финскую кампанию. Ночь была, стужа - у-у-у!
– я бежала домой откуда-то - от тети... И на Смоленской площади - пусто было, буран - и вдруг слышу, скрипка! Над бураном, понимаешь, над ночью, выше домов, выше всего скрипка! По радио. Я остановилась, слушала... Потом мне сказали, что это Ельников играл.
О л ь г а И в а н о в н а. Да, и по радио играл, как угодно. У меня целая папка громадная с газетными вырезками и портретами. Откровенно говоря, ни один портрет не похож, а все-таки приятно. А вот здесь (показывает карточку), здесь он как живой...