Собрание сочинений, том 5. Белая перчатка. В дебрях Борнео. В поисках белого бизона.
Шрифт:
Эти морские разбойники, находящие пристанище в хорошо укрытых неприступными скалами пещерах по берегам лагун многих островов Малайского архипелага и главным образом острова Минданао, снуют по всему Индийскому океану. Самым излюбленным их местом являются моря вокруг островов Суда — то есть пространство между островом Борнео и Новой Гвинеей.
По месту главной резиденции пиратов на Ланоне — южной оконечности острова Минданао — их прозвали ланунами. Но есть у них пристанища и гавани и на других островах Целебесского моря, в том числе и на самом Целебесе, а также вдоль восточного и северного побережий острова Борнео. На Борнео их называют обычно даякскими пиратами, что не совсем правильно, так как большинство этих пиратов чистокровные малайцы; даяков же среди них очень мало, и они, наоборот, сплошь и рядом сами оказываются их жертвами.
Пиратские суда, называемые прао, похожи на большие китайские джонки [65] ,
65
Джонка — плоскодонное парусное судно.
Пираты нападают не только на корабли. Порой это занятие начинает казаться им недостаточно выгодным, и тогда они пополняют его грабежами на суше. Подойдя к какому-нибудь острову, они плывут вдоль берегов его рек и заливов и грабят встречающиеся на пути города и селения. Добычей им служат не только имущество и деньги, но и люди: мужчины, женщины, дети, которых они увозят в свои вертепы и держат там до тех пор, пока не представится случай продать их в рабство на одном из невольничьих рынков. Подобные рынки можно увидеть почти на всех островах Малайского архипелага, под чьей бы властью эти острова ни находились — Голландии, Испании, Португалии или же под властью собственных султанов и раджей.
Зная все это, капитан Редвуд отлично понимал, какой опасности подверглись бы он и его спутники, попадись они в лапы разбойников. Когда их пинасса блуждала по океану, когда им грозила смерть от голода и жажды, они и не думали о пиратах. Наоборот, их обрадовал бы тогда вид любого судна, будь оно даже пиратским прао. Да это и понятно. Каждый из них предпочел бы умереть от пиратского крисса [66] или от самого тяжелого рабского труда, чем переносить голод и жажду — эти ни с чем не сравнимые страдания.
66
Крисс — малайский кинжал с зигзагообразно изогнутым клинком.
Но теперь, избавившись не только от ужасов бездны, но и от голода, они жили в постоянном страхе перед пиратами, то и дело озираясь по сторонам и при каждом шорохе поглядывая на лес.
Немало забот причиняла и пинасса. Сами они в любой момент могли спрятаться среди густых зарослей на берегу. Но куда деть эту громоздкую лодку? Она лежала на совершенно открытом месте и бросилась бы в глаза каждому. Если где-нибудь поблизости прячутся пираты, они тотчас же поймут, увидев лодку, что на берегу есть люди. Необходимо было куда-то ее деть. Но куда? Можно бы, конечно, протащить волоком по песку до подлеска и там спрятать; так бы, наверно, они и сделали, если бы у них было достаточно сил, но сейчас об этом не стоило и думать. Они окрепли лишь настолько, чтобы самостоятельно передвигаться, и, разумеется, не справились бы с тяжелой пинассой.
Муртах предложил сломать ее, а обломки выбросить в море, но капитан решительно воспротивился этому. Судно, так долго служившее им единственной опорой в океане и принесшее их живыми и невредимыми к берегам этого острова, заслуживало большего уважения. А кроме того, оно могло еще и пригодиться. Ведь они же не знают точно, где находятся: на Борнео или на одном из многочисленных островков у его восточного побережья. Если верно последнее, то пинасса понадобится им, чтобы перебраться на Борнео. Пока все обсуждали этот трудный вопрос, Сэлу, зоркие глаза которого бегали по сторонам, нашел выход из положения. Указывая на русло реки, достаточно глубокое, чтобы скрыть не только их лодку, но и более крупное судно, он воскликнул:
— Плятать тут наса лотка!
— Сэлу прав; так мы и сделаем, — согласился капитан.
— Ай да черномазый! Умней всех оказался! — одобрил Муртах. — А что, если сейчас же и взяться за работу? А, капитан?
— Конечно! — подхватили все хором.
Мужчины вскочили и побежали к лодке, оставив детей под деревом.
Глава XII.
На то, чтобы втащить пинассу вверх по реке до места, против которого находился лагерь, ушло не менее часа. Грести против течения было очень трудно. Но в конце концов это все же удалось. Желая получше спрятать лодку, ее подтянули баграми к росшему у берега развесистому дереву. То была индийская смоковница, или, как ее обычно называют, баниан; исполинская крона его раскинулась почти до середины реки. Привязав лодку причальным канатом к одному из многочисленных стволов этого дерева, они собирались уже вернуться в лагерь, но вдруг Сэлу предостерегающе вскрикнул — видно, обнаружив перед собой что-то опасное. Правильнее, пожалуй, сказать не «перед собой», а над собой, потому что, взглянув туда, куда смотрел малаец, все увидели, как один из висячих корней баниана шевелится, словно живой. Однако тут же по цилиндрической форме и волнообразным движениям странного корня они убедились, что это вовсе не корень, а огромная змея. С дерева свисала только часть ее, но, имея представление о пропорциях змеиных тел, по этой части, в которой было футов десять, и по конусообразному концу ее можно было заключить, что это огромный питон и что видят они лишь половину его, а может быть, и того меньше. Очевидно, змею потревожили шум и голоса людей, пришвартовывавших пинассу, и она медленно спускалась вниз головой. Хвост ее обмотался вокруг ветки, а тело повисло прямо в воздухе, как это вообще-то свойственно обезьянам. Вот голова ее уже коснулась земли. Еще миг — и огромный питон окажется на земле. Однако при возгласе малайца змея вздернула голову и, высунув раздвоенный язык, принялась раскачиваться, описывая в воздухе большие круги и готовая в любой момент наброситься на того, кто дерзнет переступить границу этого запретного круга.
Капитан Редвуд, услышав крик Сэлу, успел вовремя отскочить. Муртах же — то ли он слишком поздно понял предупреждение, то ли был слишком нерасторопен — замешкался. Он шел шага на два впереди капитана и Сэлу, нагруженный кучей всяких вещей с пинассы, не оглядываясь по сторонам, а когда поднял глаза, увидел, что находится уже внутри описываемого змеей круга. Повинуясь инстинкту самосохранения, он быстро отпрянул в сторону. Но и тут ему не повезло. Вещи, которые он нес, мешали ему видеть окружающие предметы, он с разбегу налетел на висячий корень баниана и, больно ударившись об него, не только отскочил, как мячик, назад, но растянулся вниз лицом на земле. Так бы и надо было лежать: питон редко пускает в ход зубы, не задушив предварительно свою жертву. Обвить же кольцами тело лежащего на земле человека он не может. Но Муртах, не обладавший сведениями в области герпетологии [67] , не знал этого; кроме того, он, как любой ирландец, не мог похвастать особой сообразительностью. А потому, потирая ушибленные места, он вскочил. А едва вскочив, уже почувствовал себя с ног до головы зажатым в крепкие тиски. Холодное и скользкое тело питона обвивалось вокруг него плотной спиралью. У Муртаха вырвался нечеловеческий, страшный крик. Если бы где-нибудь, хоть на целую милю в окружности, были пираты, они бы непременно его услыхали. Заслышав этот крик, птицы в лесу оборвали свои трели и щебетанье, и в наступившей мертвой тишине раздавались, не умолкая, лишь душераздирающие вопли ирландца.
67
Герпетология — наука о пресмыкающихся.
Капитан Редвуд, у которого не было в этот момент никакого оружия, прыгнул назад, в пинассу, за топором, находя сейчас этот инструмент уместнее чего-либо другого.
Действительно, топор, окажись он в руках капитана вовремя, помог бы ему спасти Муртаха; но теперь несчастный ирландец был бы задушен и раздавлен питоном до того, как Редвуд сумел бы прийти ему на помощь. Выручил Сэлу с его криссом, этим вечным и неизменным оружием малайцев, с которым они никогда не расстаются, нося его под рубашкой у самого тела.
К счастью для своего попавшего в беду товарища, Сэлу так ловко владел криссом, что, вонзив его зигзагообразно изогнутый клинок питону в горло, он не причинил ни малейшего вреда Муртаху, шея которого была рядом с головой змеи. В результате этого мастерского удара питон выпустил свою жертву и, корчась от боли, скрылся в зарослях. Редвуд и Сэлу стали тщательно осматривать Муртаха. Осмотр показал, что ирландец отделался легким испугом; так что оставалось поздравить его со счастливым избавлением от смертельной опасности и отвести в лагерь, куда он, разумеется, не вернулся бы живым, не окажись рядом малайца с его верным оружием.