Собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Красный бамбук — черный океан. Рассказы о Востоке
Шрифт:
Особый интерес у Тахэя вызывали запечатленные в металле сцены рисосеяния и сбора урожая. Получалось, что рисоводство пришло в Юго-Восточную Азию не из Китая, а, напротив, вопреки единодушному мнению историков Запада и Востока, было заимствовано китайцами у южных соседей. Рисовое зерно шло таинственным путем бронзовых барабанов, ныне сокрытым толщей земли. Сакральные знаки космоса и любви стерегли эту невидимую дорогу.
Теперь, когда у него появился досуг, Тахэй решил основательно заняться культурой барабанов. Поиски ее отдаленных следов начал с Ханоя и его окрестностей. В деревеньке Батчанг, где живут гончары, срисовывал орнаменты
В тюа Стопы Будды и в дине — общинном доме в Серебряном ряду нашел изображения дракона, отличные от традиций Ли и Чан. Зато посещение Донг-ко — храма Бронзового барабана — разочаровало Тахэя. Ритуальное сокровище дэна существенно отличалось от благородных древних форм. Местный бонза сказал, что настоящий барабан, изготовленный самим королем Хунгом, пропал в незапамятные времена, а тот, что стоял ныне перед алтарем у морского ореха, чьи очертания напоминали женское лоно, отлили в прошлом веке.
«Барабаны, колеблющие свет луны», — вспомнилась веьтнамская песня. Подобными скромными радостями и огорчениями были наполнены дни его новой жизни. На улице Северных лекарств он купил хэшоуняо — легендарный настой горных целебных трав, возвращающий молодость. Казалось, что жить предстоит еще очень долго. Впереди виделось много интересной работы и брезжили контуры того невыразимого единства, в котором найдется точный ответ на любой из вопросов, когда-либо волновавших его. Иероглифический свиток в токонома он заменил изображением мандзи — символа вечности.
Известие об аресте Одзаки огорчило Тахэя, но не более. Они никогда не были особенно близки. Слухам о том, что Одзаки занимался шпионажем, профессор не поверил. Наверняка бедняга стал жертвой клеветы. В борьбе за власть ведь не брезгуют никакими средствами. Не случайно же арест был произведен в тот самый день, когда ушел в отставку Коноэ.
Тахэй не сомневался в том, что принц рано или поздно сумеет вытащить друга из беды. О том же, что кто-то может попытаться связать дело Одзаки с ним, профессором Моритой Тахэем, он и подумать не мог. Но проходило время, об Одзаки не было никаких известий, а положение Тахэя почти незаметно, но день ото дня неуклонно изменялось к худшему. Уэда, который буквально и слова не мог вымолвить без подобострастного придыхания, перестал приходить в гости. Посол Есидзава «забывал» присылать приглашения на приемы и протокольные встречи. Командующий гарнизоном под благовидным предлогом забрал автомобиль. Наконец настал день, когда Тахэй обнаружил за собой слежку. Сначала он решил, что ошибся и ничего подобного просто не может быть, но жизнь доказала обратное. Пришлось принять успокоительную версию о французской разведке или агентах Вьетминя. В глубине души он конечно же знал, что это не так. Нынешнее его положение едва ли представляло хоть какой-нибудь интерес для иностранцев. Иное дело — свои.
Визит комиссара токко кэйсацу развеял последние иллюзии. Он держался почтительно и не задавал нескромных вопросов. Разговор вертелся вокруг общих тем, и лишь брошенное невзначай упоминание об Одзаки показало, куда устремлены интересы секретной полиции.
— У вас есть какие-нибудь доказательства против меня? — напрямик спросил Тахэй.
— Боже упаси, сэнсей! — притворно ужаснулся комиссар. — Как вам
— В таком случае попрошу вас без лишних слов объяснить цель прихода.
— Я только выполняю приказ, сэнсей, — комиссар казался смущенным. — Простите меня.
— Какой приказ? — Тахэй был предельно лаконичен. — И чей приказ.
— Нас интересует ваша корреспонденция. — Заметив, что лицо собеседника напряглось, комиссар поспешил поправиться: — О, разумеется, не вся, а только письма некоторых, точно поименованных лиц.
— Вам поручено произвести у меня обыск?
— Что за ужасное подозрение! Скорее цветы вырастут на камне, — я бы не посмел взглянуть вам в глаза. Вот если бы вы сами согласились помочь нам… — он выжидательно замер.
— Короче говоря, вы просите у меня разрешения ознакомиться с корреспонденцией? Я правильно вас понял?
— Да, это так, сэнсей. Но, повторяю, решение принадлежит вам.
— Мне остается только радоваться тому, что от меня еще что-то зависит. Завтра или послезавтра я уже не смогу отказать в подобной просьбе. Не так ли?
— Не знаю, сэнсей, — уклонился комиссар.
— Будете смотреть здесь или возьмете с собой?
— Я бы предпочел для начала ознакомиться на месте.
— И немедленно?
— Если такова будет ваша воля.
— Я могу изъять переписку сугубо личного характера?
— Как угодно, — комиссар помрачнел. — Не смею воспрепятствовать.
Тахэй понял, что против него у токко кэйсацу ничего нет. Да и быть не может. В противном случае они бы не стали церемониться. Но все равно, это пляска на лезвии меча. Полиция явно боится, что он может уничтожить компрометирующие документы. Лишь тонкая паутинка пока удерживает их от крайних мер. Какой узкой сделалась грань, отделяющая честь от позора. Не разместиться, не устоять.
— Прошу вас дать мне сорок минут, — Тахэй принял решение, — на приведение в порядок сугубо личных дел. Вот ключ от сейфа, где хранится корреспонденция, — он с поклоном вручил всю связку, продетую сквозь костяную нэцке в виде трех обезьянок. — Извините, что вынуждаю вас ждать.
— Это мне следует извиняться. Охотно подожду.
— Служанка подаст вам все необходимое, — поднялся с татами Тахэй.
В спальне он остановился перед алтариком предков. Низко поклонился портретам матери и отца. Пустая комната, откуда, как обычно, утром вынесли постель, навевала грусть и успокоение.
Насыпав корм в круглый аквариум с рыбками, Тахэй раздвинул перегородку, отделявшую кабинет. Из фамильного ларца вынул завернутые в огненный шелк изящные принадлежности для сэппуку — ритуального самоубийства — и присел у столика с лаковыми коробочками для туши и кистей. Строго по правилам каллиграфии написал прошение об отставке и официальное извинение за самоубийство.
Оставалось теперь только выбрать подходящее место. И в этот миг Тахэй пережил сатори, то самое внезапное озарение, которого никак не мог достичь по системе дзэн. Он увидел, как страшный демон в короне из черепов вращает разделенное на шесть секторов колесо. В мелькании обода слились воедино формы перерождений. Замкнулась и предстала единой цепь причин и следствий. Служа смерти, он ускорил и неизбежное свидание с небом. Теперь он знал, где это надлежит сделать.