Собрание сочинений в 10 томах. Том 9. Пылающие скалы. Проснись, Фамагуста
Шрифт:
Затем начались поздравления. К Кириллу — Малик по-прежнему держался в тени — подходили совершенно незнакомые люди, пожимали руку, произносили лестные слова.
Особенно обрадовал Герберов.
— Пора защищаться, молодой коллега! — уверенно заявил он. — Вполне готовая диссертация, причем выходящая за рамки обычной кандидатской.
— Нас двое, — напомнил Кирилл.
— Ничего не значит. Нужно только разумно разделить материал. Время одиночек в науке давно минуло. Если пожелаете, могу представить нашу работу в наш ученый совет.
Вывалившись
— За победу! — предложил Орлов, когда принесли шашлык по-карски с зажаренной почкой.
— За нашу победу! — как в каком-то фильме времен детства, поправил Марлен.
— За нашу общую! — Кирилл поднял переполненный бокал и, роняя алые капли, поочередно чокнулся со всеми. — И за твой кандидатский диплом, — улыбнулся он Володе. — Спасибо, старик!
— За что, генацвале?
— За Герберова, за МГУ, вообще за многое.
— Надеремся, ребята, вдрызг! — неистовствовал Бошарин-Босс, поспешно разливая вторую бутылку. — Официант! Дюжину анжуйского и каплуна!
— Ты хоть знаешь, что такое каплун? — насмешливо полюбопытствовал Орлов, щуря глаза от сигаретного дыма.
— Не беспокойтесь, едал и не такие деликатесы!
— Ишь разорался! — Высокий парень с затейливо уложенной прической наконец подошел к их столу. — Принести чего?
— Корзину бордо и пулярок! — распорядился Бошарин. — И повторить лобио. Ваш сервис будет оценен по достоинству.
— Еще пару бутылочек и шашлык на ребрышках, — перевел на общедоступный язык Марлен. — Лобио, конечно, тоже.
— Как работается? — обратился Володя к Кириллу.
— Интересно. Другого слова не нахожу. По целым дням торчу в библиотеке. Читаю, что надо и что не надо, конспектирую, заполняю карточки. Словом, гребу под себя. Авось пригодится.
Давно Кирилл не чувствовал себя так легко и свободно. Как необходимо человеку ощущение победы, пусть самой маленькой. Справедливость обязана восторжествовать, хотя бы во имя душевного здоровья. Иначе не заметишь, как превратишься в озлобленного неудачника, раздираемого комплексами.
— Давайте за нас с вами, ребята? — сказал он, наполняя захватанное жирными пальцами стекло. — Чтоб спина к спине, локоть к локтю!
— Смотри, как расчувствовался на радостях. — Володя с достоинством пригубил вино. — Сам на себя стал не похож.
— А он у нас влюбленный! — нежданно брякнул Малик.
— Заткнись, — толкнул его под столом Кирилл.
— С кем не бывает, — философски заметил Володя. — И кто же избранница?
— Прекрасная незнакомка! — провозгласил Бошарин, в ком пропадали богатые актерские данные. — За дам-с?
— Боссу больше ни капли, — предупредил Малик.
— Это еще почему? Или я не соавтор открытия? Мое имя официально значится в журнале Академии наук… Как он называется, Марлен
— «Химия твердого топлива», — подсказал Малик. — Но вина ты больше не получишь.
— Давай закругляться, — предложил Володя, сторонившийся любых инцидентов. — Стременную, парни.
— Схватим таксомотор и отвезем Босса, — согласно кивнул Малик.
Они расплатились, оделись и тут же, на площади, возле подземного перехода, взяли такси.
— Куда теперь? — спросил Малик, благополучно препроводив Бошарина в его берлогу.
Расставаться никому не хотелось.
— А что, если завалиться к моей шефине? — наткнулся Кирилл на гениальную идею. — Допраздновать торжество?
— Думаешь, удобно? — засомневался Марлен.
— К Анастасии Михайловне? — одобрил Володя. — К ней можно. Она поймет как надо.
— Золотая женщина! — подвел окончательную черту Кирилл.
Легкость, которую он нес в себе, как бы обещала долгое продолжение. И даже самое потаенное не казалось таким невозможным. Хотелось поскорее позвонить домой: вдруг принесли телеграмму.
Где-то за звездным занавесом сдвинулись заржавелые рычаги и пошли крутить зубчатые колеса, зацепляя одно за другим.
Примерно такое навеялось впечатление.
XXX
Корват чувствовал, что вот-вот сорвется. Крупные и мелкие неприятности сыпались на него как из рога изобилия, отзываясь сбоем сердечного ритма и жаркой, заволакивающей сознание ломотой в затылке. Уши закладывало, как в самолете. Определенно подскочило давление. Но измерить его — где-то в ящике валялся футляр с манометром и резиновой грушей, — не было ни времени, ни охоты. Неделя еще только началась, а сюрпризов хоть отбавляй.
В Министерстве геологии, куда он поехал утверждать новое штатное расписание, ему дали понять, что на него опять пришла анонимка. Жаловались — он примерно догадывался, кто именно, — на диктаторские замашки, волюнтаристскую кадровую политику и зажим научных направлений, стоящих на противоположных корватовской школе позициях. Ничего нового, но все равно противно. А тут еще один из его генералов учинил по собственному почину ревизию финансовой отчетности геологических партий. Счета за аренду плавсредств, расписки сезонных рабочих — поди разберись, где тут честный документ, а где филькина грамота. В пустыне, когда до ближайшего колодца надо пилить трое суток, в таежной чащобе нотариальных контор почему-то не предусмотрено. Только кому об этом скажешь? Опять пойдут комиссии, нервотрепка, а времени и без того катастрофически не хватает. Корватовский институт вырос из комплексного экспедиционного объединения, искавшего нефть и газ по всему Союзу. Сосредоточившись на зарубежных исследованиях, Игнатий Сергеевич сохранил за собой и прежние наиболее перспективные направления. К сожалению, управлять столь обширным и пестрым хозяйством становилось год от года труднее. И возраст, никуда не денешься, сказывался, и здоровье.