Собрание сочинений в 12 т. Т. 2
Шрифт:
Возвратившись после интересной прогулки в дом г-на Фридриксона, я застал моего дядюшку в обществе нашего хозяина.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Обед был готов; профессор Лиденброк поглощал его с большим аппетитом, ибо желудок его, после вынужденного поста на судне, превратился в бездонную пропасть. Обед был скорее датский, чем исландский, и сам по себе не представлял ничего замечательного, но наш хозяин, более исландец, чем датчанин, напомнил мне о древнем гостеприимстве: гость был первым липом в доме.
Разговор
Прежде всего г-н Фридриксон осведомился у дяди о результате его поисков в библиотеке.
– Ваша библиотека, - заметил последний, - состоит лишь из разрозненных сочинений, полки почти пусты.
– Да!
– возразил г-н Фридриксон.
– Но у нас восемь тысяч томов, и в том числе много ценных и редких трудов на древнескандинавском языке, а также все новинки, которыми ежегодно снабжает нас Копенгаген.
– Где же эти восемь тысяч томов? На мой взгляд…
– О! господин Лиденброк, они расходятся по всей стране. На нашем старом ледяном острове любят читать! Нет ни одного фермера, ни одного рыбака, который не умел бы читать и не читал бы. Мы думаем, что книги, вместо того чтобы плесневеть за железной решеткой, вдали от любознательных глаз, должны приносить пользу, быть постоянно на виду у читателя. Поэтому-то книги у нас переходят из рук в руки, читаются и перечитываются, и зачастую книга год или два не возвращается на свое место.
– Однако, - ответил дядя с некоторой досадой, - а как же иностранцы…
– Что вы хотите! У иностранцев на родине есть свои библиотеки, а ведь для нас главное, чтобы наши крестьяне развивались. Повторяю, склонность к учению лежит в крови исландца. Поэтому в тысяча восемьсот шестнадцатом году мы основали Литературное общество, которое теперь процветает. Иностранные ученые почитают за честь принадлежать к нему; оно издает книги, предназначенные для воспитания и образования наших соотечественников, и приносит существенную пользу стране. Если вы, господин Лиденброк, пожелаете быть одним из наших членов-корреспондентов, вы этим доставите нам большое удовольствие.
Дядюшка, состоявший уже членом сотни научных обществ, благосклонно изъявил согласие, чем вполне удовлетворил г-на Фридриксона.
– А теперь, - продолжал последний, - будьте так любезны, назовите книги, которые вы надеялись найти в нашей библиотеке, и я смогу, может быть, доставить вам сведения о них.
Я взглянул на дядю. Он медлил ответом. Это непосредственно касалось его планов. Однако, после некоторого размышления, он решился говорить.
– Господин Фридриксон, - сказал он, - я желал бы знать, нет ли у вас среди древних книг также и сочинений Арне Сакнуссема?
– Арне Сакнуссема?
– ответил рейкьявикский преподаватель.
– Вы говорите об ученом шестнадцатого столетия, о великом естествоиспытателе, великом алхимике и путешественнике?
– Именно о
– О гордости исландской науки и литературы?
– Совершенно справедливо.
– О всемирно известном человеке?
– Совершенно согласен с вами.
– Отвага которого равнялась эго гению?
– Я вижу, что вы его хорошо знаете.
Дядюшка слушал с восторгом лестные отзывы о своем герое. Он не спускал глаз с г-на Фридриксона.
– Отлично!
– сказал дядя.
– А его сочинения?
– Сочинений у нас нет.
– Как? В Исландии их нет?
– Их нет ни в Исландии, ни где-либо в другом месте.
– Почему?
– Потому, что Арне Сакнуссем был гоним, как еретик, и его сочинения были сожжены в тысяча пятьсот семьдесят третьем году в Копенгагене рукой палача
– Превосходно!
– воскликнул дядя к большому негодованию преподавателя естественных наук.
– Что?… - переспросил последний.
– Да! Все объясняется, приходит в связь, становится ясным, и я понимаю теперь, почему Сакнуссему, после того как его сочинения подверглись преследованию и он был принужден скрывать свои гениальные открытия, свою тайну, в зашифрованном виде…
– Какую тайну?
– живо спросил Фридриксон.
– Тайну… которая… - отвечал дядя заикаясь.
– У вас, может быть, есть какой-нибудь особенный документ?
– Нет… Это только мое предположение.
– Хорошо, - ответил г-н Фридриксон, который был столь любезен, что не стал настаивать, заметив смущение дяди.
– Надеюсь, - продолжал он, - что вы не покинете наш остров, не изучив его минералогических богатств?
– Несомненно, - ответил дядя, - но я несколько запоздал; другие ученые, конечно, уже побывали здесь.
– Да, господин Лиденброк; работы Олафсена и Повельсена, произведенные по королевскому поручению, исследования Тройля, научная экспедиция Гаймара и Роберта на борту французского корвета «Поиски» [6] и недавние наблюдения ученых, находившихся на фрегате «Королева Гортензия», много содействовали изучению Исландии. Но, поверьте мне, на вашу долю осталось немало.
– Вы думаете?
– спросил добродушно дядя, стараясь скрыть блеск своих глаз.
– О да! Сколько еще остается исследовать гор, ледников, вулканов, почти совсем неизученных! Посмотрите, чтобы не ходить далеко за примером, на эту гору, возвышающуюся на горизонте. Это Снайфедльс.
– Так-с!
– сказал дядя.
– Снайфедльс.
– Да, один из самых замечательных вулканов, кратер которого редко посещается.
– Он потух?
– О да! Пятьсот лет тому назад.
– Ну, так вот, - ответил дядя, судорожно закидывая ногу на ногу, чтобы не подпрыгнуть, - я думаю начать свои геологические исследования с этого Сеффель… Фессель… как вы сказали?
– Снайфедльс, - ответил милейший г-н Фридриксон.
Эта часть разговора происходила на латинском языке; я понял все и едва мог сохранять серьезное выражение лица, глядя на дядюшку, старавшегося скрыть свою радость, бившую через край; строя из себя невинного младенца, он становился похож на старого черта.