Собрание сочинений в 12 т. Т. 6
Шрифт:
Новых происшествий в тот день не произошло. Медведи приходили, уходили, кружились вокруг дома, но на прямое нападение не отваживались. Всю ночь люди не покидали сторожевого поста, и к четырем часам утра появилась надежда, что осаждавшие покинули двор. Во всяком случае, они больше не показывались.
Однако часов в семь утра Марбр, поднявшись на чердак за провизией, тотчас опрометью сбежал вниз и объявил, что медведи разгуливают по крыше.
Джаспер Гобсон, сержант, Мак-Нап и два-три солдата, схватив ружья, бросились на лестницу, сообщавшуюся с чердаком посредством откидного люка. На чердаке был такой холод, что через несколько
Марбр не ошибся. Медведи взобрались на крышу. Слышно было, как они по ней бегали и рычали. Иногда, пронзив когтями слой льда, они впивались в брусья кровли, и можно было опасаться, что у них хватит силы их отодрать.
Лейтенант и его люди, продрогнув на нестерпимом морозе, поспешно сошли вниз. Джаспер Гобсон рассказал о создавшемся положении.
– Медведи, - сообщил он, - расположились на крыше. Это сильно осложняет дело. Нам самим опасность пока не угрожает, ибо пробраться в комнаты им не удастся. Но боюсь, что они залезут на чердак и сожрут хранящиеся там меха. Меха же эти принадлежат компании, и наша обязанность сберечь их в неприкосновенности. Поэтому я прошу вас, друзья, помочь мне перенести их в безопасное место.
Лейтенант расставил людей цепочкой в зале, на кухне, в сенях и на лестнице. Сменяясь, так как длительной работы на морозе никто выдержать не мог, они по двое, по трое выходили на чердак, и через час меха, целые и невредимые, были сложены в зале.
Пока происходила переноска мехов, медведи продолжали возиться на крыше, стараясь оторвать стропила. В иных местах брусья уже прогнулись под их тяжестью. Плотник Мак-Нап тревожился все больше и больше. Когда он ставил крышу, ему не приходила в голову возможность подобной нагрузки, и сейчас он опасался, что крыша не выдержит.
Но и этот день миновал благополучно - осаждающие не ворвались на чердак. Однако другой, не менее грозный враг - холод - мало-помалу проникал в комнаты. Огонь в печах угасал. Запас топлива подходил к концу. Через несколько часов сгорит последнее полено - и печи потухнут.
Приближалась смерть, самая страшная из смертей, - смерть от мороза. Несчастные люди, прижавшись друг к другу, окружили угасавшую печку, чувствуя, как понемногу уходит из организма их собственное тепло. Но никто не жаловался. Даже женщины героически переносили муки холода. Миссис Мак-Нап судорожно прижимала младенца к своей хладеющей груди. Некоторые солдаты спали, или, вернее, застыли в тупом оцепенении, которое нельзя было назвать сном.
В три часа утра Джаспер Гобсон посмотрел на комнатный термометр, висевший на стене, в десяти шагах от печки.
Фаренгейт показывал четыре градуса ниже нуля (20° мороза по Цельсию).
Лейтенант провел рукой по лбу, оглядел сидевших тесной, молчаливой кучкой товарищей и погрузился в раздумье. Пар от дыхания, леденея, окутывал его беловатым облаком.
В эту минуту чья-то рука легла на его плечо. Он вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла миссис Полина Барнет.
– Надо что-то предпринять, лейтенант Гобсон, - сказала ему эта сильная духом женщина.
– Не умирать же нам, ничего не сделав для своего спасения!
– Да!
– ответил лейтенант, в котором эти слова пробудили душевную энергию.
– Надо что-то предпринять!
Лейтенант подозвал сержанта Лонга, Мак-Напа и кузнеца Рэя - самых отважных людей своего отряда. В сопровождении
– Семьдесят два градуса (58° мороза по Цельсию)!
– воскликнул Джаспер Гобсон.
– Друзья мои! У нас осталось только два выхода: либо с риском для жизни достать дрова из сарая, либо начать жечь скамьи, кровати, перегородки - все, что может поддержать огонь в печах. Но это крайнее средство, ибо ничто не предвещает перемены погоды, и морозы, наверное, удержатся.
– Надо рискнуть!
– ответил сержант Лонг.
Таково же было мнение и обоих товарищей сержанта.
Больше не было сказано ни слова, и все четверо стали приводить себя в боевую готовность.
Вот на чем остановились и какие были приняты меры для того, чтобы по возможности охранить жизнь тех, кто решил пожертвовать собой ради общего блага.
Сарай, в котором были заперты дрова, находился шагах в пятидесяти позади дома, чуть влево от него. Было решено, что кто-нибудь один бегом добежит до сарая. Вокруг себя он обмотает длинную веревку, а другую потянет за собой, оставив конец ее в руках товарищей. Войдя в сарай, он живо наложит на хранящиеся там сани побольше дров, привяжет к их передку свободную веревку, за которую его товарищи тотчас же поволокут сани к дому, а к задку прикрепит ту, которой был обмотан: за эту веревку он потащит опорожненные сани обратно в сарай; и таким образом между домом и сараем установится непрерывное сообщение, что позволит, не подвергая себя серьезной опасности, возобновить в доме запас дров. Сильное дерганье за конец той или другой веревки будет означать, что сани либо нагружены в сарае, либо разгружены в доме.
План был хорош, однако мог потерпеть неудачу по двум причинам: во-первых, дверь сарая, по всей вероятности, примерзла и ее очень трудно будет отворить; во-вторых, можно было опасаться, что медведи слезут с крыши и бросятся во двор. Вот две возможности, с которыми почти наверняка пришлось бы столкнуться.
Все трое - сержант Лонг, Мак-Нап и Рэй - вызвались на это опасное дело. Но сержант заметил, что его товарищи люди женатые, и настаивал на том, чтобы все было поручено ему. Лейтенант же хотел взять риск на себя; однако миссис Барнет решительно этому воспротивилась.
– Мистер Гобсон, - сказала она ему, - вы командир отряда, ваша жизнь нужна всем, и вы не имеете права ставить ее на карту. Мистер Гобсон, пусть идет сержант Лонг.
Сознание долга, возложенного на него занимаемым положением, заставило Джаспера Гобсона подчиниться; но на ком-нибудь все же надо было остановить выбор, и Джаспер Гобсон решил послать сержанта. Миссис Барнет пожала руку отважному Лонгу.
Остальные обитатели форта, погруженные в сон или забытье, ничего не знали о предполагавшейся вылазке.
Приготовили две длинные веревки. Одну сержант обмотал вокруг туловища поверх теплых мехов, в которые закутался, неся на себе ценность более чем в тысячу фунтов стерлингов. Другую привязал к поясу, заткнул за пояс огниво и заряженный револьвер. Перед самым выходом он залпом выпил полстакана водки, что называлось у него «хлебнуть горячительного».
Джаспер Гобсон, Лонг, Рэй и Мак-Нап вышли из залы и, пройдя через кухню, в которой уже погасла плита, очутились в сенях. Рэй поднялся к чердачному люку и, приоткрыв его, прислушался: медведи попрежнему топтались на крыше. Наступило время действовать.