Собрание сочинений в 12 т. T. 8

Верн Жюль Габриэль

Таким образом, у маленького Джека уже стало два друга: Дик Сэнд и Геркулес.

Вскоре он приобрел и третьего друга - Динго.

Как уже упоминалось, Динго был необщительным псом. Возможно, это свойство развилось у него на «Вальдеке», где люди пришлись ему не по вкусу. Но на «Пилигриме» характер собаки быстро изменился. Джек, очевидно, сумел завоевать сердце Динго. Собака с удовольствием играла с мальчиком, а ему эти игры доставляли большую радость. Скоро стало видно, что Динго был из тех собак, которые особенно любят детей. Правда, Джек никогда не мучил его.

Но превращать пса в резвого скакуна, разве это не заманчиво? Можно смело сказать, что всякий ребенок предпочтет такую лошадку самому красивому деревянному коню, даже если у того к ногам привинчены колесики. Джек часто с упоением скакал верхом на Динго, который охотно выполнял эту прихоть своего маленького друга; худенький мальчуган был для него не более тяжелой ношей, чем жокей для скакового коня.

Зато какой урон терпел ежедневно запас сахара в камбузе!

Динго скоро стал любимцем всего экипажа. Один Негоро старался избегать встреч с Динго, который с первого же мгновения, непонятно почему, возненавидел его.

Однако увлечение собакой не охладило любви Джека к старому другу - Дику Сэнду. Попрежнему юноша проводил со своим маленьким приятелем все часы, свободные от вахты. Миссис Уэлдон, само собой разумеется, была очень довольна этой дружбой.

Однажды - это было 6 февраля - она заговорила с капитаном Гулем о Дике Сэнде. Капитан горячо хвалил молодого матроса.

–  Ручаюсь вам, - говорил он миссис Уэлдон, - что этот мальчик станет замечательным моряком. Право, у него врожденный инстинкт моряка. Меня поражает, с какой быстротой он усваивает знания в нашем деле, хотя не имеет теоретической подготовки, и как много он узнал за короткое время!

–  К этому надо добавить, - сказала миссис Уэлдон, - что он честный и добрый юноша, не по летам серьезный и очень прилежный. За все годы, что мы знаем его, ни разу он не подал ни малейшего повода к недовольству им.

–  Что и говорить!
– подхватил капитан Гуль.
– Славный малый этот Дик! Недаром все его так любят.

–  Когда мы вернемся в Сан-Франциско, - продолжала миссис Уэлдон, - муж отдаст его в морское училище, чтобы он мог впоследствии получить диплом капитана.

–  И очень хорошо сделает мистер Уэлдон, - заметил капитан Гуль.
– Я уверен, что Дик Сэнд когда-нибудь станет гордостью американского флота.

–  У бедного мальчика было тяжелое, сиротское детство. Он прошел трудную школу, - сказала миссис Уэлдон.

–  Уроки ее не пропали даром. Дик понял, что только упорный труд поможет ему выбиться в люди, и сейчас он на правильном пути.

–  Да, он будет человеком долга.

–  Вот посмотрите на него, миссис Уэлдон, - продолжал капитан Гуль.
– Он несет сейчас вахту у штурвала и не спускает глаз с фока. Он весь - сосредоточенность и внимание, поэтому судно не рыскает, а идет прямо по курсу. У мальчика уже сейчас сноровка старого рулевого. Хорошее начало для моряка! Знаете, миссис Уэлдон, ремеслом моряка надо заниматься с детства. Кто не начал службы юнгой, тот никогда не будет настоящим моряком, по крайней мере в торговом флоте. В детстве из

всего извлекаешь уроки, и постепенно твои действия становятся не только сознательными, но и инстинктивными, и в результате моряк привыкает принимать решения так же быстро, как и маневрировать парусами.

–  Однако, капитан, есть ведь немало отличных моряков и в военном флоте, - заметила миссис Уэлдон.

–  Разумеется. Но насколько я знаю, почти все лучшие моряки с детства начали службу. Достаточно вспомнить Нельсона [25], да и многих других, начинавших службу юнгами.

В эту минуту из каюты вышел кузен Бенедикт. Погруженный, по обыкновению, в свои мысли, он с рассеянным видом блуждал по палубе, заглядывая во все щели, шаря под клетками с курами, проводя пальцами по швам в обшивке борта, - там, где вар облупился.

–  Как вы себя чувствуете, кузен Бенедикт?
– спросила миссис Уэлдон.

–  Благодарю вас, хорошо, кузина. Как всегда… Но мне не терпится поскорее вернуться на землю.

–  Что вы там ищете под скамьей, мистер Бенедикт?
– спросил капитан Гуль.

–  Насекомых, сударь, насекомых!
– сердито ответил кузен Бенедикт.
– Что, по-вашему, я могу искать, если не насекомых?

–  Насекомых? К сожалению, вам придется потерпеть: в открытом море вам вряд ли удастся пополнить свою коллекцию.

–  Почему же так, сударь? Разве нельзя себе представить, что на корабле окажется несколько экземпляров…

–  Нет, кузен Бенедикт, вы ничего тут не найдете, - прервала его миссис Уэлдон.
– Сердитесь, не сердитесь на капитана Гуля, но он содержит свой корабль такой безукоризненной чистоте, что все ваши поиски будут напрасны.

Капитан Гуль рассмеялся.

–  Миссис Уэлдон преувеличивает, - сказал он.
– Однако, мне кажется, вы действительно потеряете напрасно время, если будете искать насекомых в каютах.

–  Знаю, знаю!
– досадливо пожав плечами, воскликнул кузен Бенедикт.
– Я уже обшарил все каюты сверху донизу…

–  Но в трюме, - продолжал капитан Гуль, - вы, пожалуй, найдете несколько тараканов, если они вас, конечно, интересуют.

–  Разумеется, интересуют! Как могут не интересовать меня эти ночные прямокрылые насекомые, которые навлекли на себя проклятия Виргилия и Горация!
– возразил кузен Бенедикт, гордо выпрямившись во весь рост.
– Как могут не интересовать меня эти близкие родственники «Periplaneta orientalis» и американского альбиноса, тараканы, обитающие…

–  Грязнящие… - сказал капитан Гуль.

–  Царящие на борту!
– гордо поправил его кузен Бенедикт.

–  Тараканье царство!

–  О, сразу видно, что вы не энтомолог, сударь!

–  Ни в какой мере!

–  Послушайте, кузен Бенедикт, - улыбаясь, сказала миссис Уэлдон, - надеюсь, вы не потребуете, чтобы из любви к науке мы безропотно отдали себя на съедение тараканам?

–  Я ничего не требую, кузина!
– ответил пылкий энтомолог.
– Единственно, чего я добиваюсь, - это украсить свою коллекцию каким-нибудь редким экземпляром.