Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2
Шрифт:
— Как живешь, Маша? — спросила ее тетя Поля. Спросила осторожно, будто больную.
Мама со всеми вежливо разговаривала, с тетей Полей особенно, а тут не взглянула даже. Прямо перед собой все смотрела, едва щурясь.
— Разве это жизнь? — ответила она резко. — Только и думаешь, как бы в петлю. Муж ушел, мать бесится. Сын и тот против меня.
Толик не обиделся ни чуточки. Снова поглядел на маму с интересом. Раз так говорит, да и смотрит так, чему-то быть, значит. Толик знал бабку и знал, что она может выкинуть, какую штуковину, знал он и отца, и его поступки тоже
Тетя Поля вздохнула. Помолчала.
— Ты уж прости меня, старую, Маша, — сказала, — ну а сама-то себя ты не коришь? Не ругаешь?
Мама мельком взглянула на нее.
— Корю! — ответила решительно. — Ругаю! Да что толку-то? Раньше надо было, раньше!..
— Ну раз так говоришь, — сказала тетя Поля мягко, — значит, еще не поздно. Значит, поспеешь еще.
Мама усмехнулась. Тетя Поля взяла ее за плечо, повернула к себе, строго посмотрела.
— Да ты меня в пример бери, — сказала. — Гляди, гляди на меня и помни: мое былое не вернуть. Мое — было. А твое — есть. Слышишь, есть! Твой-то живой, невредимый! И сын вон у тебя есть. Счастливая ведь ты! — быстро говорила тетя Поля, и в глазах у нее блестели слезы. — Счастливая, только ты сама этого не знаешь!.. А ты узнай! Пойди! Поговори!
Тетя Поля говорила торопливо, будто боясь, что мама уйдет и не дослушает ее, но она слушала внимательно, подавшись вперед.
— Это просто обстоятельства у вас такие, — говорила тетя Поля. — Выше вас обстоятельства-то оказались, молоды вы еще, горя не знаете. Глядишь на вас — и сердце кровью обливается…
Тетя Поля говорила, говорила… Мама смотрела на нее во все глаза — и вдруг раздался крик:
— Толик! Толик!
Толик бросил свой прут. На другой стороне улицы стоял отец.
Мама побледнела. Толик приподнялся с лавки.
— Где Тема? — спросил отец.
«Ну вот, — подумал Толик, — началось…»
— Какой Тема? — решил прикинуться он, но отец не обратил на это внимания.
— Он пропал. Ушел из дому.
Толик помолчал. Говорить, где Темка, ясное дело, было нельзя, невозможно. Ни за что не сказал бы этого Толик, но отвечать все-таки что-то было надо.
— Не знаю! — сказал он и сел обратно.
Отец опустил плечи и повернулся.
Мама смотрела на отца, а тетя Поля исподлобья глядела на маму.
— Маша! — сказала она встревоженно. — Ну что же, Маша?
В глазах у мамы снова вспыхнула злость, она окликнула отца, и отец обернулся.
Прямая, как натянутая струна, мама пересекла дорогу, и они медленно пошли вдоль по улице…
4
Едва отец и мама свернули за угол, Толик кинулся в Клопиную деревню.
Было жарко, асфальт шевелился под ногами, как трясина. А когда Толик выбежал на обрывистый берег оврага, снизу на него пахнуло жгучим жаром. Над железными, деревянными, толевыми крышами покинутых улиц струилось горячее
Толик скатился вниз — теперь идти сюда было не страшно. Овраг снова стал обитаемым. Там жил Темка.
Темка сидел на пороге открытого дома и возился с какой-то штуковиной.
— Смотри, — сказал он, улыбаясь, — я нашел фотоаппарат.
Фотоаппарат был старый, обшарпанный, с мехами, похожими на гармошку, и снимал забавно. Сначала надо было смотреть сквозь него через матовое стекло и крутить колесико, чтобы стало резко, а потом вставлять плоскую коробочку, вынимать задвижку и только тогда снимать. Никогда Толик не видел такого аппарата, вот до чего он старый был. У всех аппаратики маленькие, крути колесико, целься да щелкай, а этот гроб и двумя руками не удержишь, подставка нужна.
Темка прикручивал фотоаппарат к треноге и целился в курицу, которая лежала, блаженствуя, в пыли. Вокруг нее топтались цыплята.
— Жрать охота, — сказал Темка, вглядываясь в Толика. — Не достал?
Толик мотнул головой. Уже четвертый день жил здесь Темка. Первое время Толик бегал за пирожками, покупал их на остатки Темкиных денег. Потом деньги кончились, и Толик принес хлеба, взяв его у бабки. Темка наелся хлеба с солью и с луком, который рос возле брошенной избушки, и Толик решил принести хлеба побольше.
Дома он сунул полбуханки под рубаху и уже собрался уходить, как откуда-то вынырнула бабка. Зорким глазом она сразу заметила, что у Толика подозрительно топорщится живот, хлеб отняла, спрятала его в буфет под ключ.
— Нет! — мотнул головой Толик и сказал главное: — Тебя отец ищет.
Темка бросил древний фотоаппарат, повернулся к Толику.
— А вдруг выследит? — спросил он встревоженно.
— Не догадается, — ответил Толик.
— Ну а вдруг? В общем, ты петляй, когда ко мне идешь, понял? Следы запутывай. Куда-нибудь подальше от оврага ходи да оглядывайся!
Толик кивнул.
— А жрать все-таки охота! — сказал грустно Темка, и, будто подтверждая его слова, у него заурчало в животе.
— Вон еда ходит, — улыбнулся Толик и показал на курицу.
— А цыплята куда? — встревожился Темка.
— Да что ты? — засмеялся Толик. — Я пошутил.
— У меня никогда рука бы не поднялась на живое, — сказал Темка. — А тут еще мать. Как же они сиротами-то?
— Слушай! — обрадовался Толик. — А может, у нее где-нибудь гнездо есть? И она яйца туда кладет?
— Раз у нее цыплята, — ответил Темка, — яйца она не кладет.
Они помолчали. Было тихо и нестерпимо жарко. Даже здесь, в глубине оврага, солнце палило, будто на пляже.
В тишине, словно испорченный мотор, урчал Темкин живот, требуя еды, и Толик с грустью подумал: сколько сможет выдержать еще Темка?
Четыре дня и три ночи провел он уже тут, на дне оврага. Днем еще туда-сюда, можно привыкнуть, хоть тоже неприятно, — никого вокруг, только деревья шумят да курица квохчет, а ночью вообще жуть. Только Темка, отчаянный человек, может это вынести.