Собрание сочинений в 4 томах. Том 1
Шрифт:
Качнулись на подносе молочные бутылки, со стуком покатились крутые яйца, дрогнул студня брикет.
— Надья! — воскликнул разведчик. — Надья! Ит'з бъютифл, ит'з вандерфул! У меня нет слов! Ай кан'т поверить! Аи вонт надеяться! Це дуже гарно! Но почему ты плачешь?
Надя достала из сумочки платочек, вытерла слезы и сказала:
— Я плачу от счастья. Какое счастье, что я тебя встретила. А представляешь, если бы мы жили в разных частях света?..
С тех пор Джон Смит не знал покоя. Он стал печальным и задумчивым настолько, что однажды, сидя в буфете
Вечерами после работы Джон Смит уходил из дому и часами бродил в районе Лубянки, замедляя шаги возле гранитного фасада. Молодые сержанты, которые пили чай с плавленым сыром, сидя возле распахнутых окон, быстро привыкли к высокому сутулому гражданину в драповом пальто и жестами приглашали его зайти. Но шпион со вздохом уходил прочь, махнув рукой.
Как-то раз он дольше обычного простоял перед дубовой дверью, потом решительно взялся за ручку и вошел.
Младший лейтенант с лицом и манерами старшего лейтенанта проводил его к майору Зотову.
Майор, утомленный несовершенством этого мира, поднял глаза.
Джон Смит пересек кабинет и со стуком положил на стол перед майором бельгийский браунинг № 2.
— Ваши документы! — сказал майор.
— У меня фальшивые документы, — виновато произнес диверсант.
— Давайте, какие есть, — сказал майор, пряча оружие в ящик письменного стола.
Джон Смит вынул паспорт.
Майор внимательно перелистал его.
— Документы вроде бы в порядке, — сказал он, — а что вам, собственно, угодно?
— Да шпион я, шпион! — воскликнул Джон Смит.
— Из-за границы, что ли?
— Из-за границы. Из Калифорнии я.
— Так, — произнес майор Зотов, снимая трубку, — товарищ полковник?! Зотов рапортует. Тут ко мне шпион один явился. Нет, вроде бы тверезый… Что ему надо? Сейчас узнаю.
— Что вы, собственно, хотите?
— Дело том, что я изменил убеждения, — сказал Джон Смит, — точнее говоря, разочаровался в ценностях, под знаком которых проходила вся моя жизнь. В общем, кому бы тут сдаться?
— Товарищ полковник, он сдается. Сдается, говорю, раскаивается… Симпатичный такой. Зажигалку мне подарил в виде пистолета. Ага, понятно. Есть, все понял.
Он повесил трубку.
— Вы посидите, — сказал майор Джону Смиту, — нет, нет, не здесь, — остановил он диверсанта, который уселся в кресло под огромным портретом Дзержинского, вы посидите в камере, а затем полковник Громобоев лично вас допросит.
— Меня будут пытать? — спросил Джон Смит. Майор искренне расхохотался.
— Мы такими делами не занимаемся. Вы не в гестапо, а в советском учреждении.
Однако майор сказал неправду. Пытки начались сразу после того, как захлопнулся штырь на обитых железом дверях. Дело в том, что за стеной какой-то пьяный уголовник целый день фальшиво распевал:
А я иду, шагаю по Москве…Это была страшная пытка. Измученный шпион хотел уснуть, но ежеминутно его будил звонкий тенор соседа-арестанта:
…И я пройти еще смогуДалекий Тихий океан,ИДжон Смит начал колотить в стену табуреткой, но в ответ раздавалось:
…И если я по дому загрущу…День и ночь прошли в страшных мучениях.
Тем временем в Москву через Никитские ворота проник Боб Кларк, американский шпион, задачей которого было разыскать Джона Смита и объединиться с ним для совместных действий.
То и дело оглядываясь, Боб Кларк шел по улице. Костюм его был тщательно продуман. Мягкая, надвинутая на глаза шляпа, темные очки, поднятый воротник. В правой руке он держал кусок сливочного мороженого. Левый карман его заметно оттопыривался. Там лежала портативная рация.
Все с удивлением провожали его глазами, ибо там, где шел Боб Кларк, на мягком асфальте оставались четкие следы в форме раздвоенного копыта.
— Видать, шпион, — сказал один прохожий, — у них всегда так, специальные чурки привяжет к галошам и коровой притворяется. Так и шастают через границу, так и шастают.
— Эвон, сколько развелось ихнего брата, шпиона, — произнес другой.
— Не говори, — поддакнул третий, — от этих приезжих коренному москвичу житья не стало…
Боб Кларк поднялся на второй этаж. Вышла молодая полная женщина и сказала:
— Петра Ивановича нет дома. Я жду его. Заходите, выпейте чаю. Он должен был вернуться час назад. Я уже начинаю волноваться. Заходите же.
— Нет, нет, не беспокойтесь, — сказал Боб Кларк, — я загляну попозже.
Несколько часов он бродил по городу, спускался в метро, пил газированную воду, читал газеты, смотрел, как плещется река, стоял перед витриной антикварной лавки, которая оказалась салоном модных шляп, затем вновь направился по адресу.
— Еще не приходил, — сказала Надя, — не знаю, что и думать.
— Вы только не нервничайте, — сказал Боб Кларк, — вам нельзя… Сидит он где-нибудь с друзьями за кружкой пива…
Надя вздохнула. Она знала больше, чем предполагал Джон Смит, а чего не знала, о том догадывалась. Итак, Надя вздохнула и запела высоким чистым контральто:
Эх, нет цветка милей пионаЗа окошком на лугу,Полюбила я шпиона,С ним расстаться не могу.Эх, у Прасковьи муж водитель,У Натальи муж завмаг,У Татьяны укротитель,У меня — идейный враг.Эх, прилетел он из НебраскиНа советские луга,Но зато какие глазкиУ идейного врага.Эх, не шуми под ветром, поле,Не дрожи, кленовый лист,Ох, ты, дроля, милый дроля,Почему ж ты не марксист?..