Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность
Шрифт:
Лев погрозил ей кулаком.
Вдвоем они подняли человека, перенесли его в кровать, раздели. Настя нечаянно тронула его больную ногу. Человек громко застонал, открыл глаза, снова попросил воды. Лев поднес свет к кровати. Человек поднял голову, и Лев узнал Петра Ивановича Сторожева.
Петр Иванович жадно выпил воду, вытер рукавом рот, посмотрел на Настю, перевел глаза на Льва, улыбнулся и откинулся на подушку.
— Потуши! — Он мотнул головой на коптилку.
Лев погасил огонь и долго стоял
Петр Иванович проснулся рано, его разбудил петух.
— Лев Никитыч, — шепотом позвал Сторожев, — а Лев Никитыч.
Лев метнулся с печи.
— К тебе никто не придет?
— Никто. Я-то уйду сейчас, я в сельсовете работаю. Тут с тобой Настя останется — это своя. Настя! Слышишь, Настя! Пора тебе!
Настя слезла с печи.
— Ступай к попадье, наври ей чего-нибудь, отпросись и бегом сюда. Да смотри, без меня никого в избу не пускай и не откликайся. Будто тебя и нет.
Настя вышла из избы.
— Не проболтается?
— Нет, я ей сказал!
— Лев Никитыч, принес я тебе последний отцовский привет. Видел недавно твоего батьку. Был еще живым. Просил тебя найти, передать, чтобы помнил его. Пускай, говорит, отомстит за нас. Все просил тебя спасти, выручить, да видишь, как оно обернулось!
Сторожев рассказал Льву о том, как во время своих скитаний он наткнулся в одной деревушке на отряд Ворона.
— Отчаянный человек твой отец! — говорил Сторожев. — Их с Вороном собственные бойцы ночью скрутили и повели к красным. Атаман плачет, а твой отец кричит: «Мерзавцы, предатели, нас убьете, дети наши останутся!»
Сторожев не видел, как люди выдали красным Ворона и Никиту Петровича. Он не мог слышать от Никиты Петровича того, что рассказывал теперь Льву: учитель при последней своей встрече с Петром Ивановичем был мертвецки пьян.
Лев ходил по избе позеленевший от ярости.
— А ты как спасся? — спросил он, чтобы покончить с тягостным молчанием.
— Бог да случай, — уклончиво ответил Сторожев. — Сначала сдался — умереть решил. Сына захотелось повидать, сын у меня есть маленький, Митька. А потом, как дело подошло к смерти, взял да передумал. Часового убил, да и был таков.
— А как же ты узнал, где я живу?
— Ребятишек встретил, лошадей в ночном пасли. Я буденовку у часового взял, упокой, господи, его душу. Она и пригодилась. Ребята меня за красноармейца приняли. Я у них помаленьку все и выпытал. Набрался я страху, Лев Никитыч!..
Вернулась Настя, и Лев собрался уходить.
— Ты лежи, Петр Иванович, — сказал он, — я приду часов через пять. Подумаю, что можно сделать. Отдыхай. Здесь тебя не найдут.
Когда Лев подошел к сельсовету, вокруг избы толпились
Он вошел в избу. Стены ее были черными от копоти и дыма. Пол грязный, штукатурка по стенам облупилась, углы проплесневели, половицы скрипели. В избе было много народа. Рядом с незнакомым Льву черноусым человеком, он сосал трубку, сидел Алексей Силыч.
— Он что, так и убил часового? — спросил Алексей Силыч черноусого.
— Чуть-чуть, говорю, не убил. Парень лежит без сознания.
— А кто он такой?
— Да парень-то шалый. Батрак его бывший — Ленька.
— Знаем Леньку! — крикнул кто-то из толпы. — Он у Сторожева лет десять служил, к Антонову с хозяином ушел, а потом переметнулся к красным. Народ болтает, будто бы повстречался он зимой с братом своим Листраткой, тот его и уговорил.
— Листрат — это двориковский коммунист, он воевал в партизанском коммунистическом отряде; в Токаревке сидели. Он разведчиком был, — пояснил Алексею Силычу черноусый. — Ты его не застал, он сейчас в Царицыне, на завод его вызвали.
— Иван Васильевич, — крикнул Алексей Силыч, — ты посты ночью проверял?
— Проверял, — ответили ему из соседней комнаты. — Нет, к нам он не мог пробраться. Да и кто бы его мог спрятать?
— Не скажи, не скажи, — бормотал Алексей Силыч. — Может быть, обыщем дворы? — предложил он.
Сердце Льва замерло.
— А мне думается, он где-нибудь в кустах отлеживается, — сказали в толпе. — Он, черт, все закоулки тут знает. Пошарить надо в округе!
— И то верно. — Алексей Силыч поднялся. — Ты, Сергей Иваныч, сейчас куда? — обратился он к черноусому.
— Я в Духовку поеду, там подниму народ. Спешить надо. — Черноусый — Сергей Иванович — выколотил о каблук трубку. — Мне, Силыч, — пробормотал он, — обязательно надо его найти. Брат он мой.
— Пустяки! — крикнул председатель. — Не в том суть! А по шее тебе следует надавать. Поймали волка, а постеречь как следует не могли. Хоть бы двух часовых поставили. Прошляпил, брат!
— В том-то и дело, что он сам пришел. Раненый, голодный, смерти все просил. Черт его знает! — Сергей Иванович сдвинул на затылок матросскую бескозырку.
— Шлепнули бы без разговоров — и кончено! — злобно сказал кто-то.
— Нельзя, — пробормотал Сергей Иванович. — Он был не простой бандит. Антоновский активист. Мы в Тамбов телеграмму послали, что с ним делать. А он…
— Ух, собака! — сокрушенно вздохнули в толпе. — Наделает он делов!