Собрание сочинений в четырех томах. Том 4. Проза

Высоцкий Владимир Семенович

– Мы же недалеко от института! – сказал Николай.

– Ага, – пробормотал Алексей. Он что-то разнервничался дорогой, но уверенно пошел к девятиэтажному дому.

На четвертом этаже он нажал на звонок и, подмигнув Николаю, таинственно приложил палец к губам и просвистел:

– Тсс!

Лена открыла дверь и обмерла…

– Это суприз, – вместо приветствия торжественно возгласил Алексей, наслаждаясь ее растерянностью, и ткнул в Николая пальцем: – Это, Ленка, тот самый тип, который меня позавчера

спаивал, а сегодня… Ну, об этом потом! Знакомьтесь! Это, значит, Николай, то есть суприз, то есть во такой парень, а это, как ты, конечно, догадался, товарищ Суприз, – это моя Ленка, Елена, Леночка.

Во время всей этой тирады Николай глядел на Лену так, словно увидел Черчилля. Целая гамма чувств пронеслась по его лицу, гамма, какой мог позавидовать самый гениальный мим. Лена мимировала немного скромнее, но тоже ничего себе.

Первой, конечно, очнулась Лена. Она протянула Николаю руку и осторожно сказала:

– Лена.

– Николай. – Он пожал ей руку. А что ему оставалось делать? Ничего.

– Ленка, ты, может быть, впустишь нас? Лестничная клетка, конечно, часть нашей квартиры, но все равно – пусти! А? Леночка!

– Да, конечно! Что ж стоите? Проходите! – Она почти совсем взяла себя в руки, только глаза немного выдавали волнение.

Мужчины вошли, разделись, Николай сразу закурил, а потом уже спросил, входя в комнату:

– Да! Простите. У вас курят? Я ведь здесь первый раз…

– И я тоже, – печально подхватил Алексей. – Мы с тобой, Коля, в абсолютно одинаковом положении.

– Ну нет конечно, что ты! – Николай произнес это, глядя на Лену.

– Да, курите, пожалуйста, – ответила Лена тоном приветливой хозяйки, – и садитесь – в ногах правды нет.

– Ты погоди, Ленка моя, Леночка! Надо же разглядеть, как ты живешь! Вот и Коле тоже интересно! Правда, Коля? – И он таинственно позвал: – На куфню!

И они начали осматривать квартиру. Ходили гуськом – Лена, за ней Алексей, а потом Николай, который все курил и прикуривал у себя же. Осмотрели кухню, Алексей заглянул в холодильник и отметил:

– Так! Придется сбегать!

Потом он покрутил ручки газа, Николай зачем-то сделал то же. Дальше заглянули в совмещенный санузел и поахали на малые габариты, а Алексей даже сказал:

– Сегодня в моем ящике было куда просторнее.

Наконец все вернулись в комнату и расселись в кресла, но Алексей моментально вскочил и начал рассматривать книги, потыкал в клавиши пишущей машинки, а у письменного стола спросил:

– А это чья девчушка?

– Моя! – сказала Лена.

– Ну да? – удивился Алексей. – А как зовут и почему не говорила?

– Зовут Катя, а не говорила… Просто как-то не пришлось.

– Значит… дочка Катя… Катерина… Катюша… Катенька, в простонародье будет – Катрин. – Алексей улыбнулся, а потом

что-то вспомнил и сказал: – Коля, слыхал? И у нее дочка!

Николай вдруг напрягся, как будто решил что-то сказать или сделать.

Лена сразу почувствовала это и быстро спросила:

– А у кого еще дочка?

– У него, – провозгласил Алексей. – То есть пока не у него, но будет – у него. Я уверен! Ты, Коля, как считаешь?

Николай уже перерешил и снова прикуривал от своей сигареты. Он пробурчал что-то невнятное.

– Вы очень много курите, – мягко сказала ему Лена. – Вы всегда так?

– Нет! Только сегодня. – Он старался не смотреть на нее.

– Ленка, ты знаешь, какой у нас сегодня день? Ну, во-первых, мы пришли к тебе. Это самое главное. Во-вторых, как бы это попроще выразиться… Ага! Вот! Я сегодня побыл в его шкуре, – Алексей кивнул на друга, – в прямом смысле этого слова… – Каждая такая фраза била по нервам и Николаю и Лене, но держались они молодцами. – Этот парень, – продолжал Алексей, – то есть Коля, то есть мой лучший друг, – это золотой парень! Коля, ну что, откроем ей государственную тайну? А?

– Как хочешь, только – покороче, и меньше эпитетов.

– Так я – с тайной целью, Коля! Ведь потом – ты про меня, – Алексей сам засмеялся и продолжал (он сегодня вел себя немного в более шутовской манере, чем обычно): – Видишь ли, Елена! Сей муж, друг мой Колька, придумал такую хреновину – грубо говоря, скафандр. Нет, конечно, скафандр придумал не он, его придумали пришельцы, которые и оставили нам громадные наскальные изображения. Но он придумал гениальный скафандр – девяносто процентов подвижности!

– Восемьдесят шесть, – буркнул Николай.

– Я округляю, – нашелся Алексей, – а потом, я уверен, что девяносто. Я ведь все-таки сидел в этой могиле, и вокруг меня выкачивали всё, и я проделывал весь гимнастический комплекс из «Пионерской правды»… Ой! – вдруг закричал Алексей. – Это же ты расскажешь! Так. Далее! Сей гений гуттаперчевых скафандров…

– Хватит! – вдруг оборвал Николай, как-то слишком резко – так, что все замолкли, а потом Лена сказала:

– Почему! Мне очень интересно послушать о вас!

– Итак, я продолжаю. Сей гений, сказал я… – Алексей поднял палец вверх.

– А я говорю – хватит паясничать. – Николай сдерживал себя, но все равно вышло грубо.

– Вы впервые разговариваете со мной в подобном тоне, – притворно грустно сказал Алексей, – я чувствую – нужно сбегать, – и вдруг серьезно добавил: – Я тебя понимаю, Коля. Но все будет как надо! Увидишь!

– Ты извини, Леха. Я правда что-то сегодня не в себе!

– Хотите, я сварю вам кофе? Это помогает! Хотите? – предложила Лена.

Оба разом обернулись к ней, как будто забыли, что она здесь.