Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения
Шрифт:
Элегия на смерть брага моего друга. — Речь идет о старшем брате Бериша (имя его не удалось установить), состоявшем на службе у ландграфа Гессен-Филиппштальского. Неизвестно, какие поступки этого феодала подали повод для смелых тирад свободолюбивого молодого Гете против тирана, сыгравшего роковую роль в судьбе брата Бериша, но они показательны для умонастроения поэта в те годы. В четвертой строфе упоминается невеста покойного, скончавшаяся за год до него.
ИЗ ЛИРИКИ ПЕРИОДА «БУРИ И НАТИСКА»
С переезда Гете в Страсбург в 1770 году начинается важнейший период в развитии творческого гения поэта. Огромную роль в этом сыграл
В автобиографии («Из моей жизни. Поэзия и правда», кн. 10 и 11; см. т. 3 наст. изд.) Гете с большой проникновенностью рассказывает историю своей любви к Фридерике Брион, дочери пастора в деревушке Зезенгейм. Любовь к Фридерике совпала с новым пониманием поэзии как выражения непосредственного чувства. Лирика этого времени представляет собой решительный разрыв с рассудочностью поэзии классицизма. Человек и природа в новой лирике Гете слиты, чувства сильны и лишены галантного жеманства рококо. Недаром многие из этих стихотворений — песни.
Фридерике Брион. — Живая непосредственность призыва к возлюбленной, пропустившей час утреннего свидания, сочетается с тонкой передачей атмосферы деревенского быта в Зезенгейме. Простота и естественность интонаций стихотворения была для того времени необыкновенной, — до Гете ее не было в немецкой лирике. Но еще не изжиты некоторые условности поэзии XVIII в. в использовании античной мифологии. Филомела— имя афинской царевны, превращенной богами в соловья; камена— в римской мифологии нимфа: камены отождествлялись с музами.
«Вернусь я, золотые детки…»— Из письма к Фридерике и ее сестрам. Как в предыдущем стихотворении, лиризм Гете вдохновляется видением патриархального уюта пасторского дома.
«Скоро встречу Рику снова…»— Покидая Зезенгейм для своих занятий в Страсбурге, Гете переписывался с Фридерикой. Когда он читал ее письма, ему «казалось, что и здесь, на бумаге, это она, Фридерика, вбегает, летит, резвится, торопится, легкая и уверенная в себе. И я охотно писал ей; живое представление о ее прелести увеличивало мою любовь даже в разлуке…» («Поэзия и правда», кн. 11).
С разрисованной лентой. — «…В разлуке с нею [с Фридерикой],— писал Гете, — я тоже был ею занят, стараясь с помощью какого-нибудь нового дара, новой выдумки предстать пред ней обновленным. Тогда только что начали входить в моду разрисованные ленты; я тоже разрисовал несколько штук и послал их Фридерике в сопровождении маленького стишка…» («Поэзия и правда», кн. 11).
Жмурки. — Еще одно свидетельство введения бытовых мотивов в лирику. Имя Терезы является условным; стихотворение написано для Фридерики Брион.
Кристель. —
Свидание и разлука. — Из стихов для Фридерики. Поэтическое новаторство проявилось в динамичной ритмике стихотворения, передающего темп стремительной скачки на коне. Каждая фраза выражает страсть лирического героя, чувства которого сливаются с видами природы, возникающими перед ним во время поездки на свидание с любимой. Само свидание лирически не воспроизведено; сразу после встречи возникает мотив прощания и разлуки. Стихотворение передает вершинные моменты страсти: нетерпеливое стремление к любимой, радость встречи, и даже расставание окрашено сознанием счастья в любви.
Майская песня. — Из стихов для Фридерики. Очевидно, связано с майским праздником. Все стихотворение построено на восклицаниях, выражающих ликование лирического героя.
Свободолюбивые стремления движения «Бури и натиска» получили наиболее сильное выражение в культе «гениальности». Феодальному неравенству, которое предоставляло высокое положение лицам дворянского происхождения, представители подымавшейся бюргерской интеллигенции противопоставляли людей, выделяющихся своим дарованием, творческими способностями, высокой интеллектуальной культурой. Такие люди, «гении», презирали сословные ограничения феодального строя и в равной мере мещанскую приниженность. Индивидуализм «Бури и натиска» имел прогрессивный характер, ибо выражал отрицательное отношение ко всему убожеству немецкой жизни конца XVIII века. Так как движение захватило преимущественно молодых людей, оно принимало подчас несколько крайние формы, но в основе своей было здоровым выражением социального протеста против приниженности бюргерства и народных масс.
Культ гениальности получил у молодого Гете выражение в образах людей, возвышающихся над средним человеческим уровнем, порывающих с обществом, выделяющихся своей незаурядностью, силой воли, мощью характера. Титанические фигуры героев, создаваемые средствами лирики, выражают вечную неудовлетворенность миром, ограничивающим их; это люди, полные внутреннего огня, гордые и смелые, чувствующие себя равными богам. Для выражения подобных чувств не только старые формы лирики, но и народно-песенные мотивы, возрожденные молодым Гете, были непригодны. Отныне Гете решительно обращается к свободным размерам стиха, которые одни способны передать всю силу лирического волнения и страстей бурных гениев. Эти гимны резко контрастируют с лирическими зезенгеймскими песнями. В «больших гимнах» лирика обретает космический характер, ибо полем действия лирического героя является весь мир, вселенная, его судьба связана с судьбами народов, всего человечества.
Песнь странника в бурю. — Порвав с Фридерикой Брион, мучимый сознанием вины перед девушкой, поэт находил успокоение в бродяжничестве «под вольным небом, в долинах и на горах, в лесах и в поле… Я привык жить на дорогах и, как почтальон, странствовал между равниной и горной местностью… Душа моя больше чем когда-либо была открыта миру и природе. В пути я пел диковинные дифирамбы и песни; из них сохранилась одна, названная мною «Песнь странника в бурю», — так писал Гете в третьей части автобиографии. Она была изданаим в 1812 г., он вспоминал тогда молодость с высоты своих шестидесяти двух лет и поэтому несколько иронически завершил этот рассказ замечанием: «Я со страстью распевал эту полубессмыслицу, идя навстречу уже разразившейся буре» («Поэзия и правда», кн. 12).