Собрание сочинений в девяти томах. Том 8. Мост дружбы
Шрифт:
Сидя в закрытой кабине, инженеры слышали монотонный свист обтекавшего машину воздуха. Через короткие промежутки времени мимо проносились искры зажженных ламп. Машина делала свыше двухсот километров в час. Тем не менее ехать по туннелю предстояло больше шести часов.
Кандербль сообщил своему помощнику все новости.
– …Я плюю на поступок мистера Меджа и не склонен приписывать ему большого значения, – закончил он. – Всю жизнь я презирал бизнесменов и теперь только укрепился в этом мнении. У нас в штате прогрессивный губернатор. Но надо помнить, что страна только тогда достигнет процветания, когда на место вершащих ныне дела капиталистов-бизнесменов
– Кого вы имеет в виду, мистер Кандербль?
– Ричарда Элуэлла.
– О! Кандидат в губернаторы? Противник мистера Мора?
– Да. Внезапно он вновь проявил активность. Он провел планомерную кампанию против строительства нашего туннеля, противопоставляя ему идею трансконтинентального воздушного сообщения через Полярный бассейн. Какая-то чепуха! Как можно всерьез говорить о бесперебойных полетах по этой трассе! Не говоря уже о топливе в наш век энергетических кризисов. Однако он сумел завладеть общественным мнением. На днях предполагается даже пробный перелет с Алеутских островов в Европу. Во всяком случае, эти разговоры очень затруднили наше текущее финансирование.
Вандермайер покачал головой. Кандербль продолжал:
– Лучшим ответом на всю эту возню будет ускорение строительства. Надо во что бы то ни стало обогнать русских. Это удовлетворит честолюбие американцев и привлечет новые капиталы, столь необходимые нам сейчас.
Вандермайер снова покачал головой. Это был маленький человек с тоненькими модными усиками. Младенцем в дни гитлеровских зверств он чудом спасся из еврейских кварталов Амстердама и попал в Америку. Став взрослым, он не поехал в Израиль, куда его звали, а стал американским инженером. У него был высокий, обычно тихий голос. С виду он производил впечатление человека, лишенного воли и инициативы, но мистер Кандербль знал, насколько это обманчиво. Никто не умел с такой последовательностью проводить в жизнь распоряжения Кандербля, как Вандермайер. Он никогда не давал советов начальнику, но его мнение как-то само собой становилось известным Кандерблю, и он всегда с ним считался.
Кандербль посмотрел на своего помощника:
– Вы полагаете, что перебои с финансированием могут иметь для нас серьезные последствия?
– Я не хотел бы иметь этой уверенности, – уклончиво ответил Вандермайер.
Некоторое время ехали молча.
– Как скоро предполагаете вы, сэр, установить комбайн и приступить к прокладке рельсового пути, чтобы перейти к железнодорожному движению внутри туннеля? – спросил Вандермайер. – Ведь работы по прикладке железной дороги Бильта уже можно считать законченными.
И тут же Вандермайер понял, что совсем некстати задал этот вопрос. Кандербль сердито насупился и ответил не сразу.
– К сожалению, Дик, я должен вам сказать что правление концерна предложило мне воздержаться временно от прокладки железнодорожного пути в туннеле. Это будет связано с большими затратами. Ну и с комбайном задержка…
– Но ведь это технически рационально, сэр, – позволил себе осторожно заметить Вандермайер.
– К
– Третье января, – задумчиво произнес Вандермайер, – это совсем близко. – В голосе его звучала забота.
Мистер Кандербль понял его без пояснений. Третье января, день выплаты дивидендов держателям акций, – ответственная дата. Кандербль знал, как стараются сейчас его помощники изыскать необходимые средства. Строительство было урезано в самых основных расходах. О предполагавшемся дополнительном выпуске акций с целью нового денежного займа нечего было и думать в условиях разгоревшейся дискуссии о целесообразности туннеля.
Кандербль погрузился в мрачные мысли. Всю дорогу Вандермайер не обращался к нему.
Ходом работы в подводном доке Кандербль остался доволен. Вандермайер был на высоте. И если была задержка в сборке туннеля, то лишь из-за перебоев в доставке тюбингов и других материалов. Производственная жизнь дока шла размеренно, как пульсация переменного тока. Вандермайер ввел жесткий распорядок дня для рабочих, которые обязаны были вставать, работать, есть, развлекаться неукоснительно в строго положенные для этого минуты. Вандермайер был положительно золотым человеком. Он завел в подводном доке настоящий бар со всем арсеналом самых грубых развлечений, которые считал для рабочих необходимыми.
Кандербль повеселел. Настроение его улучшилось еще и потому, что он увиделся с русским инженером – мисс Анной Седых. Разговор с ней был приятен и привел Кандербля в самое хорошее расположение духа. Он стал даже шутить. Когда Анна Седых напомнила ему, что первого января кончается срок договора о технической помощи Америке со стороны Армстроя и она хотела бы вернуться в СССР, мистер Кандербль похлопал ее по плечу, рассмеялся и сказал, что компания не мыслит себе продолжение работ без помощи мисс Анны Седых. Он как распорядитель концерна может предложить ей прекрасное жалованье – тысячу долларов в неделю.
Аня, улыбаясь, посмотрела на Кандербля и покачала головой.
– Нет, сэр, – сказала она, – я не поступлю к вам на службу.
– Почему? – удивился Кандербль. – Компания очень ценит ваши услуги, и, если вам кажется недостаточной названная мной сумма, я могу предложить вам тысячу двести долларов в неделю.
– Нет, – снова покачала головой Аня. – Я здесь находилась только для оказания технической помощи американской части строительства Арктического моста. В дальнейшем американские инженеры смогут уже сами продолжать работы по опусканию якорей.
Хорошее настроение у мистера Кандербля сразу исчезло. Он нахмурился и грубо сказал:
– В таком случае, я должен снестись по радио с вашим начальником – мистером Корнейвом! Я полагаю, что Стэппен посчитается с моей просьбой.
Аня пожала плечами. На этом закончился ее разговор с новым директором-распорядителем Концерна плавающего туннеля.
Следующий разговор с мистером Кандерблем состоялся только четвертого января, когда она явилась в здание правления Туннель-Сити, чтобы договориться о своем отъезде.