Собрание сочинений в девяти томах. Том 8. Мост дружбы
Шрифт:
– Опять вы немножко путаете, бэби, первые шаги с жалкой группой изгнанных из Советской страны, – мягко возразил мистер Медж.
– Я ничего не путаю! Так говорят все просвещенные люди вокруг. Русские ворвутся сюда по своей трубе, чтобы всех американок загнать в дома терпеливости.
– Может быть, «терпимости»? – поправил мистер Медж.
– Ах, мне все равно! Я иду войной на все на свете.
– Вы что-то задумали, бэби? Надеюсь, не похищение ядерной бомбы?
– Разумеется, нет! Но мне понадобится ваша небольшая помощь.
– Советом?
– Нет,
– Ах, бэби, вы явно преувеличиваете мои возможности, считая, что я могу приобрести гардероб для целого батальона рвущих цепи молодых леди. Если вы сможете из своих карманных денег одолжить мне пять долларов, то мы еще месяц будем смотреть телевизионные передачи.
– Что? Остаться без телевизора в такую минуту? Вы с ума сошли, деди! Во что же мне одеться? Ведь надо ехать.
– Куда, бэби?
– Сегодня первый день открытия Нью-йоркской международной выставки реконструкции мира. Удачный момент, чтобы уничтожить этот опасный проект моста к коммунистам, а заодно и все мосты, пароходы, паровозы, билдингн…
– Да, да, галстуки, шляпы, накидки, – в тон ей продолжал мистер Медж.
– Не издевайтесь надо мной! Вам никогда не понять модных стремлений молодежи, потому что вы безнадежно устарели. Раз вы не можете одеть меня и подруг, я пойду раздеваться.
– Бэби, остановитесь. Что вы имеете в виду?
– Жаркий день и купальный костюм, обтягивающий тело. И все мы, члены лиги, отправимся на выставку в купальниках. Я сейчас обзвоню всех подруг по телефону. И при всем американском народе мы, как дети самой Природы, заявим протест против самоубийственных мостов и других цепей культуры. Мы сумеем высмеять этого неуклюжего инженера Герберта Кандербля и тех, кто въезжает по коммунистическому мосту в американский сенат.
И Амелия, хлопнув дверью, вышла из столовой.
Мистер Медж откинулся на спинку стула. Может быть, здесь что-то есть? На мосту, как бы то ни было, окажешься на виду.
До сих пор мистер Медж делал свой бизнес под видом «прогрессивного политического босса», берущегося «провести в сенат паршивого пса против апостола Павла», как говорится в американской поговорке.
Но прогрессивные взгляды не всегда привлекали претендентов на политические посты, и мистер Медж давно уже оставался не у дел.
«Надо, пожалуй, пока не поздно, ухватить за хвост удачу! – решил мистер Медж. – Пора выбирать путь для преуспевания».
Меньше чем через час автомобиль Амелии остановился на огромном бетонном поле. Здесь машины посетителей второй Нью-йоркской международной выставки, посвященной реконструкции мира, образовали целый город с широкими авеню, перпендикулярно расположенными к ним стритами, площадями и бензоколонками, похожими на памятники.
Пешком пройдя сквозь этот лабиринт машин, отец и дочь оказались перед входом на выставку.
Видя кого-либо
День выдался жаркий, словно на дворе был не май, а нью-йоркский жаркий июль. Лишь это могло оправдать нашествие купальщиц, как выразился кто-то из привыкших ничему не удивляться посетителей выставки, которые, впрочем, прибыли сюда, чтобы удивляться.
Дорогу им преграждали турникеты с вращающимися крестами, автоматически отсчитывающими количество посетителей.
– Деди! Я командую правым флангом. Мы атакуем павильон завтрашних дней. Вы, как прогрессивный деятель, разведаете территорию русского павильона. Х-ха! Воображаю сенсацию – отец и дочь на диаметральных полюсах. Долой реконструкцию! Да здравствует первобытная красота!
Мистер Медж послушно ретировался, имея кое-что на уме. Он пообещал дочери рассказать обо всем, что выставлено в русском павильоне.
Мисс Амелия Медж была чрезвычайно возбуждена. Ее маленький приятный носик, казалось, был вздернут сегодня особенно высоко. Голубые глаза потемнели от возбуждения. Она часто встряхивала головой, отчего ее локоны рассыпались по голым плечам. Она походила на сказочного принца, отправляющегося на сказочный подвиг, но забывшего одеться.
Павильон «Завтрашних идей» был построен в фантастическом стиле. Он представлял собой поставленный на вершину конус, стеклянные стены которого угрожающе нависали над испуганными прохожими.
– Смотрите, – обратилась к своим спутницам мисс Амелия, – вот чем хотят поборники реконструкции заменить красоты природы, дарованные нам богом!
– Ок-ки док-ки! – весело отозвались девушки, что означало на самом залихватском жаргоне предельное одобрение.
Мисс Амелия решительными шагами направилась в павильон.
– Хэллоу!
Когда мисс Амелия произносила свое «хэллоу», оно звучало у нее прелестно. Это были звуки одновременно и вкрадчивые, и задорные, и ласковые, и вызывающие. Они повышались на последнем звуке и от этого казались и приветствием и вопросом.
– О-о! – молодой человек, гид павильона, восхищенно смотрел на мисс Амелию, обратившуюся к нему.
– Мы хотим видеть инженера Герберта Кандербля.
– О-о! – просиял гид. – Видеть мистера Кандербля? О'кэй, мэм!
Гид сделал знак девушкам следовать за собой.
Ватага леди в купальниках с развернутым транспарантом: «ДОЛОЙ ЦЕПИ КУЛЬТУРЫ!» шумно перешла в зал «Павильона завтрашних идей». И сразу остановилась в нерешительности.
Но их предводительница, мисс Амелия Медж, словно запущенная со старта ракета, вырвалась вперед, не обращая внимания на дующий ей в лицо леденящий ветер. Ее прозрачная накидка затрепетала у нее за спиной, а холод ожег обнаженное тело.