Собрание сочинений в одной книге

Лондон Джек

Первой заметила самолет девочка, внимательно глядевшая на небо в ожидании знака солнца. Торрес, не в силах оторвать глаз от почти совсем уже догоревшего огарка свечи, услыхал ее возглас и тоже поднял голову. В ту же минуту он услыхал, как и все остальные, жужжащий шум, точно над ними летало какое-то гигантское насекомое.

– Самолет! – пробормотал Фрэнсис. – Торрес, скажите им, что это и есть ожидаемый знак.

Но в словах уже не было надобности. Над их головами, на высоте свыше ста футов, кружил первый самолет, который довелось увидеть Погибшим Душам. А с самолета, точно благословение свыше, доносились знакомые

звуки:

Ветра свист и глубь морская!Жизнь недорога. Эгей!Там, спина к спине, у гротаОтражаем мы врага!

Описав полный круг, самолет поднялся на добрых тысячу футов ввысь; там от него отделился какой-то предмет и стал спускаться прямо на толпу. Этот предмет футов триста падал отвесно, точно гиря, затем развернулся большим парашютом, под которым, точно паук на паутине, висел человек. Когда парашют приблизился к земле, он вновь затянул:

Там, спина к спине, у гротаОтражаем мы врага!..

Затем события начали громоздиться одно на другое с головокружительной быстротой. Огарок догоревшей свечи распался, горящий фитиль упал в небольшую лужицу растопившегося сала, сало это загорелось и воспламенило пропитанный маслом хворост. Генри, опустившийся в самую гущу Погибших Душ и накрывший многих из них своим парашютом, в два прыжка очутился подле своих друзей и принялся направо и налево раскидывать пылающий хворост. Занятие это он прервал только на одно мгновение, когда жрец Солнца попытался ему помешать. Мощным ударом по голове он опрокинул этого почтенного наместника богов на спину и, пока тот медленно приходил в себя и пытался встать на ноги, разрезал путы, связывающие Леонсию, Фрэнсиса и Торреса. Он протянул было руки, чтобы обнять Леонсию, но та оттолкнула его со словами:

– Живее! Нечего терять время на объяснения. Падайте на колени перед Торресом с таким видом, точно вы его покорный раб. Да не говорите по-испански – только по-английски!

Генри ничего не понимал, но Леонсия поощряла его взглядом, и он увидел, как Фрэнсис простерся ниц у ног их общего врага.

– Черт побери, – пробормотал Генри, следуя примеру Фрэнсиса. – Вот так штука! Да это будет похуже, чем заживо зажариться на этом самом костре!

За ним последовала и Леонсия, а затем и все Погибшие Души растянулись на земле у ног великого капитана Де-Васко, к которому, на их глазах, прилетели небесные гонцы с самого Солнца. Простерлись все, кроме жреца. Потрясенный случившимся, он размышлял о том, не присоединиться ли и ему ко всем остальным, но в это время черт дернул Торреса переусердствовать в исполнении назначенной ему роли.

С надменностью, о которой все время твердил ему Фрэнсис, он поднял правую ногу и поставил ее на затылок Генри, прищемив ему при этом ухо.

Тут Генри буквально взвился в воздух.

– Вы не смеете наступать мне на ухо, Торрес! – завопил он, мгновенно опрокинув испанца таким же ударом, каким он незадолго до этого свалил с ног жреца.

– Ну теперь все пропало! – с величайшим огорчением заявил Фрэнсис. – Вся наша басня о боге Солнца рассыпалась в прах.

В самом деле жрец Солнца сразу же понял

создавшееся положение и с торжествующей улыбкой призвал своих копьеносцев. Но Генри приставил дуло своего автоматического револьвера к животу старого жреца, и тот, припомнив слышанные им легенды о смертоносных пулях, выбрасываемых силой таинственного вещества, которое называется порохом, примирительно улыбнулся и жестом отослал своих копьеносцев назад.

– Все это выше моего понимания и моей мудрости, – заявил он своему племени, причем его глаза все время с тревогой возвращались к дулу револьвера. – Я прибегаю к последнему средству. Пусть гонец отправится и разбудит Ту, Что Грезит. Пусть он передаст ей, что чужестранцы, спустившиеся к нам с неба, а может быть, и с самого Солнца, прибыли в нашу долину. И только мудрость ее неземных грез может разъяснить нам то, чего никто не понимает и что неясно даже мне.

Глава XVIII

Под конвоем копьеносцев Леонсия, оба Моргана и Торрес пустились в путь по плодородным, хотя и обработанным чрезвычайно примитивным способом нивам, через журчащие ручейки, лесистые участки и поросшие высокой травой луга, на которых паслись коровы такой низкорослой породы, что даже взрослые животные были не больше обычных молодых телят.

– Это несомненно настоящие дойные коровы, – заметил Генри. – Они просто прелесть! Но видели ли вы когда-нибудь таких карликов? Ведь сильный мужчина может свободно поднять самую крупную из них и нести ее на плечах.

– Думаю, ты ошибаешься, – возразил Фрэнсис. – Вон погляди на ту черную. Держу пари, что в ней не меньше трехсот фунтов.

– На что пари? – подхватил Генри.

– На что угодно, – последовал ответ.

– Сто долларов твоих против ста моих, – сказал Генри, – что я смогу поднять и понести ее.

– Идет!

Но пари не суждено было состояться, ибо в ту самую минуту, как Генри сошел с тропинки, копьеносцы заставили его вернуться обратно. Знаками и мимикой они дали понять пленникам, чтобы те держались прямой дороги.

Когда дорога пошла у подножия крутой скалы, путники увидели под собой стадо коз.

– Это домашние козы, – заметил Фрэнсис. – Взгляните-ка на пастухов. Недаром я не сомневался, что поданное нам рагу было из козлятины. Я всегда питал слабость к козам. Если Та, Что Грезит, кто бы она ни была, отменит решение жреца и оставит нас в живых и если нам придется провести с Погибшими Душами весь остаток своих дней, я подам на ее имя прошение, чтобы меня назначили главным пастухом всех коз этого государства. Я построю для вас прелестный маленький коттедж, Леонсия. И вы будете главным сыроваром при дворе королевы.

Однако Фрэнсису не пришлось развить свой фантастический план, ибо они вышли к озеру такой поразительной красоты, что молодой человек невольно присвистнул, Леонсия забила в ладоши, а Торрес восторженно воскликнул. Озеро, безукоризненно овальной формы, было с милю в длину и с полмили в ширину. Ни одно человеческое жилище не нарушало сплошной полосы деревьев, зарослей бамбука и камыша, плотным кольцом окружавших озеро и особенно пышно разросшихся у подножия скалы. На гладкой водной поверхности с такой поразительной ясностью отражались высящиеся кругом горы, что взор с трудом различал, где кончалась действительность и начиналось отражение.