Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы
Шрифт:
Первый. Но мы всегда звали ее Клерхен.
Второй. Клерхен Вешер.
Третий. Она здесь выросла.
Четвертый. Отец ее здесь строил.
Художник. Я напишу на обороте: «Добро пожаловать, Клара Цаханассьян». А когда она пустит слезу, мы повернем плакат лицом.
Второй. Курьерский «Биржевик», Цюрих — Гамбург.
Еще один экспресс проносится справа налево.
Третий. Минута в минуту. Можно проверять часы.
Четвертый.
Бургомистр. Господа, миллионерша — наша последняя надежда.
Священник. Не считая Господа Бога.
Бургомистр. Да, не считая Господа Бога.
Учитель. Но Бог денег не платит.
Бургомистр. Вы были ее близким другом, Илл, все теперь зависит от вас.
Священник. У вас, кажется, тогда произошел разрыв? До меня дошли какие-то слухи… Вы не хотите ничего рассказать своему духовному пастырю?
Илл. Да уж, когда-то мы с ней были в дружбе… Ближе некуда! Молодые, горячие… Я был парнем хоть куда сорок пять лет назад. А она, Клара, так и вижу ее, выходит ко мне навстречу из темного сарая или бежит босая по мху и листве в Конрадовом лесу, рыжие волосы, а сама гибкая, стройная как тростинка, нежная… дьявольски хороша была, прямо колдунья! Жизнь нас разлучила, только жизнь, так это всегда и бывает.
Бургомистр. Для моего маленького спича в «Золотом апостоле» нужны кое-какие детали о госпоже Цаханассьян. (Вытаскивает из кармана блокнот.)
Учитель. Я разыскал старые классные журналы, но, боюсь, они нам не помогут. Отметки у Клары Вешер были, увы, плохие. И по поведению тоже. Только ботаникой и зоологией она занималась сносно.
Бургомистр(помечая в блокноте). Прекрасно! Успехи по ботанике и зоологии. Прекрасно!
Илл. Тут я могу быть вам полезен. Клара всегда стояла за справедливость. До конца. Как-то раз полиция схватила одного оборванца, и Клара стала кидать в полицейских камнями.
Бургомистр. Ага, жажда справедливости. Неплохо. Это производит впечатление. Но историю с полицейскими лучше не вспоминать.
Илл. И сердце у нее было доброе. Последнюю рубашку, бывало, отдаст. Картошку крала, чтобы накормить бедную вдову.
Бургомистр. Любовь к ближнему, господа, необходимо упомянуть. Это — самое главное. А не вспомните ли вы какое-нибудь здание, которое строил ее отец? Это очень украсило бы мою речь.
Все. Кто это упомнит?
Бургомистр(пряча блокнот в карман). Ну вот. Я, пожалуй, готов. А остальное — дело Илла.
Илл. Ясно. Мы уж постараемся, чтобы Цаханассьян растрясла тут свои миллиончики.
Бургомистр. Да, миллионы — вот то, что нам до зарезу надо.
Учитель. Одними яслями она от нас не отделается.
Бургомистр. Дорогой Илл, вы у нас в Гюллене самое популярное лицо. Весной кончается срок моего избрания, и я уже договорился с оппозицией. Вы — тот человек,
Илл. Помилуйте, господин бургомистр…
Учитель. Я могу это подтвердить…
Илл. К делу, господа! Прежде всего я хочу рассказать Кларе о нашем бедственном положении.
Священник. Только поосторожнее, поделикатнее…
Илл. Надо действовать с умом, учитывать психологию. Неудачная встреча, и все пойдет насмарку. Ни духовой оркестр, ни хор не помогут!
Бургомистр. Илл прав. Все это очень важно. Госпожа Цаханассьян вступает на родную землю, так сказать, под отчий кров. Она растрогана и сквозь слезы узнает старых, верных друзей. Я, конечно, буду ее встречать не в таком затрапезном виде, а в парадном черном костюме, в цилиндре, под руку с женой, а вперед выйдут обе мои внучки в белом, с розами в руках. Боже мой, только бы нигде не заело!
Удар колокола.
Первый. Курьерский «Неистовый Роланд».
Второй. Венеция — Стокгольм. Одиннадцать двадцать семь!
Священник. Одиннадцать двадцать семь. У нас еще два часа, успеем принять праздничный вид.
Бургомистр. Транспарант «Добро пожаловать, Клара Цаханассьян» поднимут Кюн (показывает на художника) и Хаузер (показывает на четвертого). Остальные пусть машут шляпами. Только, пожалуйста, не вопите, как в прошлом году, когда приезжала правительственная комиссия. Это ни к чему не привело: субсидии нам так и не дали. Излишний восторг неуместен — нужна глубокая, сдержанная радость, слезы умиления при виде вновь обретенной дочери Гюллена, вернувшейся под отчий кров! Будьте непосредственны, приветливы, но все должно идти по расписанию: как только кончит петь хор, ударит пожарный колокол. Прежде всего имейте в виду…
Шум приближающегося поезда заглушает слова бургомистра. Скрежет тормозов. Все потрясены.
Пятеро сидевших на скамейке вскакивают.
Художник. «Неистовый Роланд»!..
Первый. Остановился!
Второй. В Гюллене!..
Третий. В самом убогом…
Четвертый. В самом паршивом…
Первый. В самом жалком городишке на линии Венеция — Стокгольм…
Начальник станции. Конец света! «Неистовый Роланд» как дух возникал из-за поворота у Лейтенау и молнией скрывался в долине Пюкенрид!
Справа появляется Клара Цаханассьян, ей шестьдесят два года, у нее рыжие волосы, жемчужное ожерелье, золотые браслеты неимоверных размеров, одета невыносимо вызывающе, но именно благодаря этой экстравагантности видно, что она — светская дама. За ней движется свита: дворецкий Боби, лет восьмидесяти, в черных очках, и седьмой муж — высокий, стройный, с черными усиками; он вооружен полным ассортиментом рыболовных принадлежностей. За свитой следует разъяренный начальник поезда в красной шапке, с красной сумкой.