Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы
Шрифт:
— Ладно, — буркнул Пепек. — Но ведь я о чем толкую: а вдруг он откажется? А наша команда этого не потерпит, вот что.
— Не откажется, — спокойно заметил Мартинек. — С чего бы ему отказываться?
— Чтобы покуражиться над нами. Не знаю, дело это не простое, — нахмурился Пепек. — Ты как думаешь, Матула?
Матула захрюкал в знак протеста.
— Как ты, Станда? — сказал Мартинек, и Станда обрадовался. Ага, его тоже спросили!
— Я думаю, — начал он, помедлив, чтобы высказать справедливое и вместе с тем беспристрастное мнение. — Андрес вызвался
— Десятник должен идти, чудило, — просветил его Пепек. — Какой же он был бы десятник, если бы не вызвался! Для него это обязанность, понял? Тебе, к примеру, вовсе не след было идти, потому как ты всего-навсего откатчик и желторотый птенец, да и платят тебе меньше… И соваться вперед всех тоже нечего было, — добавил недовольно Пепек. — Ты, брат, пока еще вовсе не шахтер, не мастер-плотник!
— Да Станда этого и не воображал, — миролюбиво вставил Мартинек. — Ты небось тоже делал невпопад, пока был парнишкой вроде него.
— Еще и не такие глупости откалывал, — проворчал Пепек, — но чтоб перед старыми углекопами задаваться — такого не было. Они бы мне, черт, таких затрещин надавали!
Станда сидел как ошпаренный. На языке у него вертелись десятки ответов, например, что, как человек образованный, он знает свой долг лучше всякого другого, или что дело шло о спасении человеческих жизней, он и не думал себя показать; но Станда промолчал, потому что от унижения у него словно ком застрял в горле.
— Попробуй только дай затрещину, — глухо пригрозил он Пепеку и низко наклонился над ботинком, чтобы никто не увидел слез, выступивших у него на глазах.
Крепильщик посмотрел на Пепека и кивнул головой в сторону Станды.
— Осел, — дружелюбно сказал Пепек. — Значит, Станда тоже за то, чтобы мы послали стаканчик запальщику. Как хотите, ребята, а я лично с этим Андресом уже посчитался.
— Господин инженер очень благодарит, — еще с порога весело проговорил старый Томшик.
— И выпил?
— Выпил. Залпом.
— А что сказал?
— Ничего. Сказал что-то вроде «скол» [120] и причмокнул.
120
ваше здоровье (швед.)
— А он был в ванне?
— В ванне. Как раз намыливался.
— И ему понравилось?
— Понравилось. Dank fylmas [121] сказал.
— А ты объяснил ему, что из этого стаканчика еще никто не пил? — забеспокоился Пепек.
— Нет, не объяснил.
— Эх ты, — расстроился Пепек. — Может, ему было противно после нас! Тоже ты… Ты должен был сказать, что стакан чистый!
— Теперь налей, Винцек, еще один, — сказал крепильщик, — и отнеси Андресу. Передай ему, что посылает первая спасательная и желает здоровья.
121
большое
Команда раздевается, но медленно, больше для виду, на самом же деле все ждут, взволнованные, как мальчишки. Тишина, только вода каплет из крана, да Матула сопит и с хрустом чешет себе грудь.
— Ох, до чего же мне знать интересно, — вздыхает Пепек. — Он все-таки должен понимать, что тут его все терпеть не могут.
— Отчего же ему не выпить? — замечает крепильщик после долгих размышлений. — Коньяк это коньяк.
— Да ведь он «пес»!
— Есть такой грех! Зато за всем углядит.
— Правильно.
— И задается, — сплюнул Пепек. — Глаза бы мои на него не глядели, ребята!
Адам уже разделся и потихоньку идет под душ, чтобы начать свое бесконечное мытье. Мартинек, голый по пояс, положил руки на колени, закрыв сонные глаза. Деду Суханеку, видимо, холодно — он сидит скрестив руки на груди, как стыдливая девушка…
— Выпил, выпил! — спешит сообщить еще в дверях старый Томшик, приняв важный вид.
— А что сказал?
— Что очень благодарен и что, мол, пьет за здоровье первой спасательной.
— И не обозлился?
— Нет. Спросил, вправду ли, мол, это ему посылает команда? Верно ли?
— А ты что?
— А я сказал: ну да, господин запальщик, команда, и желают, мол, вам здоровья. Эту бутылочку послал сам господин управляющий.
— А он что?
— Заморгал этак и спрашивает, правда ли, Томшик?
— И что он сделал?
— Ну что ему делать! Вроде как усмехнулся — ладно, мол…
— И выпил?
— Выпил. Только рука у него тряслась, так что он штаны облил. А потом и говорит: «Скажите им, Томшик, что я благодарю всю команду». Да, и еще добавил: «Винцек, ребята-то как черти работали». Господин Хансен будто бы сказал ему: вот это шахтеры, любо-дорого поглядеть!
Все столпились вокруг Томшика, упиваясь этими новостями; лишь каменщик Матула сидит и почесывается, уставя налитые кровью глаза в пол; Адам, намыливаясь в десятый раз, серьезно слушает.
— А какой он был при этом, Винца?
Старый Томшик не умеет объяснить.
— Ну какой… Вроде не ожидал, что ли. И спросил: вы не знаете, Томшик, кто это придумал? Не знаю, мол, господин запальщик, должно быть все сразу.
— Правильно сказал, Винца!
Команда необыкновенно оживилась, языки развязались.
— Ну вот, видишь!
— Нет, Андрес-то каков! Ручным скоро станет!
— Ребята, теперь мы!
Пепек перекинул через руку свою рубашку вместо салфетки и протянул стаканчик из толстого стекла деду Суханеку.
— Держи, дед, как самый старший. И радуйся, что ты еще на этом свете.
До сих пор об этом никто не упоминал.
У старика, когда он принимает стакан, дрожит рука.
— Обушок, вот что обидно, — лепечет он, пробуя коньяк. — Ну, ваше здоровье! — Он опрокинул стаканчик и поперхнулся. — Матерь божья, вот это да!