Собрание сочинений в шести томах т.5

Алешковский Юз

2

Первым делом я привел себя за неделю завязки в порядок. Для начала разжился солидной суммой у одноклашки, выбившегося в «новые». Используя старые связи, с ходу выправил ксивоту на право частного сыска. Обзавелся также правишками на ношение небольшого «николки», то есть кольта. «Вальтер» мой – «валюша», видимо, от слова «завалить», – остался на положении нелегала, с дальним, так сказать, прицелом на непредвиденные обстоятельства.

Какое-то у меня время ушло на организацию тайного кооператива спецов. Знакомые дружки-эксперты, включая зав. лаба, знали меня и охотно согласились сотрудничать. Заимелась возможность оперативно наводить справки по разным вопросам у пары очень умных

компьютерщиц. До обзаведения тачкой заручился поддержкой по части техбазы. Без всего такого, а главное, без нормальных, настоящих ментов был бы я в наше время как без рук.

Пользуясь случаем, скажу так: благодарно обожаю тех участливых, тех милых моей душе спецов, которые корыстно, а когда и бескорыстно, всегда готовы черт знает на что при взятии на себя обязанностей учреждений, привычно равнодушных к отзыву на вопль человека о помощи. На том продержались мы три четверти века, с тем же самым дотащимся до века нового, а потом, даст бог, на той же гоголевской тройке – не исключено, что впереди остальных народов и государств – не домчимся, но приковыляем на Страшный суд и конечное светопредставление…

Наконец я поместил рекламу об открытии сыскного агентства «Свет в конце ствола» (шутка) в паре газетенок, по соседству с зазывами конкурентов. Агентство я назвал «След».

На солидного клиента клева долго не было. Долго. Но выбирать не приходилось – я не брезговал мелкими и даже ничтожными делами. Это для меня, думаю, ничтожное занятие, а для клиента, возможно, дело жизни.

Например, весьма находчиво отыскал пса, рванувшего от хозяина на убойный аромат ка-кой-то потекшей сучки. Хрен знает, сколько времени угрохал на этого Догжуана. Смотрю в минуту расплаты, с каким видом клиент-пенсионер пересчитывает бабки, и тоска меня разбирает. А Дог – такую дал я ему кликуху – Дог-жуан – еле на ногах стоит, до того он где-то натрахался и оголодал. Выставляю клиенту бутылку, позабыв на денек о завязке. «Вам повезло, – вру, – первое дело – фри, его положено обмыть с клиентом, то есть с вами». Обмыли.

Вскоре пошли у меня дела покрупней и по-разнообразней – все же криминализация общества пошла бешеными темпами. Ну а раз пошли дела, то и слух понесся о способном сыщике по криминогенным городам и весям. Ведь приличный слух – как хороший производитель: он с ходу начинает активно случаться с прелестными рекомендациями. Так вот и рож-даются у подобных парочек дочурки – славные Репутации.

Словом, один клиент сменить другого спешил, дав ночи полчаса. Я смог вернуть долг, а потом и должки. Частенько и не жлобясь, пользовался услугами спецов. Труд сыщика-одиночки не легок, но у него и преимуществ всяких – навалом. Поэтому и решил я повременить до серьезной раскрутки со всегда доступной секретаршей и штатными помощниками.

3

Заявляется однажды очень солидный господин лет пятидесяти, не скрывая крайней своей чем-то удрученности. Можно сказать, что убитый был у него вид. Убитый. В тряпье и в манерах – ни фикстулы, ни прикида. Но по умопомрачительно «скромным» котлам, запаху одеколона и настоящих «гаванн» даже тупой мент врубился бы на моем месте, что пришедший и уныло усевшийся в кресле дядек – в большом порядке. Сели. Кочумаем. Перехватив, очевидно, тот мой взгляд на котлы, он представился Моловским и разговорился. «Мне вас рекомендовали люди, к вам расположенные. Часики будут моим вам дополнительным презентом, если возьметесь помочь, добьетесь успеха и не наследите. А вот это – всего лишь аванс».

На такие прессины листовой, как опять же говорят урки, фанеры я глазел, бывало, лишь в банках, в ограбленном одном казино и на шмонах у наркобарыг. В прессине было не меньше десяти штук баксов. Так, прикидываю, если повезет, это – вкупе со второй половиной – новый «ящик», тачка, секретарша, но

уже в годах и замужем, кроме того, на закате приходящая молодая дама, не посвящаемая в дневные заботы плюс пополнение пропитой библиотеки шедеврами мировой литературы и… пожалуй, мстительно мечтаю, приглашу-ка я бывшую жену в дорогой японский кабак… пусть, сука такая, помечет икру в саке…

Я молча кивнул Моловскому в знак согласия, он коротко изложил суть происшествия. Обычный шантаж: выкрали видеокассету. О чем там в ней и о ком именно – более чем многозначительно не было мне сказано ни слова.

Намек до меня дошел. Молчание, говорю, входит в оплату моего труда, то есть оно – фри. Кассету у Моловского выкрал лучший, но, к сожалению, бывший друг. Оказавшись в совершенно безвыходном положении, бывший друг решил поставить в не менее безвыходное положение и Моловского. Все крутится вокруг больших бабок, и, что самое важное, репутация висит на волоске, а репутация в наше время – дороже бабок. Дело все в том, что после известных событий вымогаемую сумму собрать – невозможно. Но невозможно и признаться в невозможности, в том, что на офшорном счету – нули. Уцелевшее бабло брошено на спасение дел, не смытых шквальным кризисом во вселенское ничто. Заголдованный, пошутил Моловский, круг: куда ни рванись – натыкаешься на свою же отличную репутацию. Бывший друг, скажем, Сукоедов (мне были переданы несколько его фото, номер телефона и адрес) наотрез отказывается верить, что за трое суток (такой он, безумный подонок, назначил окончательный срок) я – Моловский! – не в состоянии собрать или перевести на его счет проклятые эти деньги. Есть один-единственный из ситуации выход…

Направив указательный палец в нагрудный платочек Моловского, я сказал: «Если пиф-паф, то контора, пардон, не по этому делу».

Нет, нет, нет, говорит, Боже упаси – никаких ликвидаций, никакого насилия, ни лишнего при этом децибелла… – необходимо интеллигентно выкрасть оригинал кассеты. И затем расчет, включая часики.

Возможные в таком деле копии Моловский хотел бы уничтожить собственноручно. Как выкрасть кассету, где она сейчас находится и так далее, все это – мое дело, за это мне платят, за это меня и отблагодарят.

Все это, пояснил он, последний для него и единственный шанс, но крайне опасно и то, что для подлого бывшего друга это тоже последний шанс выбраться из кучи дерьма, наложенной великим Соросом на финансовые рынки Азии, потрясшие весь мир. Поэтому, говорит, вынужденно блефуя, я сказал сволочи, что непременно соберу сумму, что уложусь в срок, что уже начал ее собирать. Так что счетчик был включен, как прежде говорили таксисты…

Я вякнул было, что есть у меня к нему ряд вопросов, но Моловский жестко сказал: «Данной информации вполне достаточно». Однако я с не меньшей жесткостью поинтересовался: «И все-таки, какова гарантия нахождения кассеты именно в квартире, скажем, Сукоедова – раз. Был ли уточнен механизм ее обмена на бабки – два».

Взгляд на меня Моловского был холоден и долог, однако он все же ответил: «Я, то есть Моловский, а не Пифкин, тем более не Пафкин, – я должен стоять в ночь на девятое не на стрелке, а под его балконом. Привязав авоську с выкупом к шнуру, – всенепременно авоську, а не кейс, – жду минут пять, когда он эдаким же макаром вернет мне кассету. Иные варианты безумцем отвергнуты. Это ответ на оба ваши вопроса. Осада сволочной его крепости, сами понимаете, невозможна. Молниеносный штурм? По многим причинам, слишком рискованно. Да и телефон у него сотовый – провода не перережешь. Успеет вызвать журналистскую сволочь, и так далее. Он одинок, ему терять нечего, мне – есть что. Все варианты обмозгованы, и все они – мимо, поэтому я обратился к вам. Впрочем, если кассета не в квартире – половина аванса ваша, а я вынужден буду пойти другим путем. Кстати, чуть не забыл, нигде не наводите никаких справок. Согласны?»