Собрание сочинений в шести томах т.5
Шрифт:
Ярость моя благородная была такова, господа, что даже смягчила злодеяния белогорячечных глюков.
Вот тут-то и заявляется ко мне форменный посланец ада Дробышев. Он был должен мне пару штук, но не отдавал. Не отдает, мразь, и снова передо мной оправдывается.
– Я, – поясняет, – благодаря твоему сволочному совету тоже попал под пирамиду «Светлая реальность», но дела наши вполне могут пойти в гору, если примешь американский концепт моего проекта.
Поботай, думаю, поботай, прохиндеище поганое, на своей с понтом ученой феньке. Я тебя вскоре испепелю в котельной, если пару штук долга не вернешь. Буквально, врежу кочергой промеж глаз – и в печку для дальнейшего
С другой стороны, вдруг наливает он себе и мне, но, главное, вежливо так подносит не серо-голубого мытищинского трупоукладчика, а импортного внедорожника, то есть натуральнейше непаленого коньяка «Камю», пять французских звезд.
– Сначала, – говорит, – скромно, Костя, поправься, а когда придут менты-соучастники нашего концепта, мы все совместно обмозгуем, роли распределим, в темпе воплотим весь проект на диск, огребем не меньше пары лимонов баксами и рванем в Штаты возрождать нашей с тобой духовностью так называемый свободный мир. О’кей?
Первый же глоток внедорожника с ходу восстановил душевное здоровье моей личности. Я и ответил: «О’кей». Потом мы приняли по-новой. Еще сильней почуяв пробуждение чувств поправки, законной подозрительности и предельной мощи интеллекта, я подумал про себя, что Дробышев, безусловно, адская нечисть, но почему бы, думаю, не рискнуть выбраться с этим его концептом из-под дерьмовых руин «Светлой реальности»?
Выкладывай, говорю, концептист херов, все по порядку. Ну, Дробышев открывает папку, сует мне в переставшие трястись руки кучу распечаток с Интернета, больше дюжины было там фоток, и говорит:
– Я за жратвой сбегаю, чтобы подавиться в плане борьбы с энтропией психики, а ты пока пробеги все это, если не знаком с преступлением века, которое совершили менты в Штатах. Вот и мы с тобой сконцептуалим нечто анальнологическое в жизни народа нашей губернии.
Затем Дробышев поканал в гастроном, хотя коньяк, сволочь, забрал с собой. Тут он был прав. Моральный кодекс пьющего человека редко когда совместим со здоровьем и честью личности, подверженной часому поддаванию.
Но все же из самоуважения я впервые за много дней умылся, затем пробежал слегка залитым глазом всю эту интернетовскую хреновину и погрузился в фотки. Ужас!
Это же, убеждаюсь, тройной ужас, что творят белые менты в так называемом свободном мире! Как там только не унижают, как не оскорбляют простого человека доброй воли! После таких вот фоток наши менты с похмелюги могут показаться не ментами, а ангелами-хранителями общественного порядка.
С другой стороны, подумалось, бабушка надвое сказала. Пожалуйста: пострадавшего черного бомжа весь мир стал носить на руках, суд его лимонами до гроба обеспечил, звездой «ящика» он заделался и так далее, бестселлер какой-нибудь сраный Апдайк ему захерачит. А все менты как один загремели под суд, и им на суде врезали, особенно тому Шварцу, по-нашенски Чернову, который орудовал битой для пущей насмешки над афроамериканом!
Конечно, рассуждаю, вполне поправившись, духовность наша гораздо круче и выше денежной компенсации за изуродование тела, но Закон и демократия – тоже не хер собачий, а, выходит дело, полностью собачачий. И в какой же это, прикидываю, аналогичный концепт собирается Дробышев превратить сию кошмарную антиамериканскую историю?
Я вовсе не болван, мозги мои даже с бодуна умеют выдать мысль и довести ее непосредственно до соображения на внеочередной спасительный пузырь и своеобразную
Я хочу сказать, что дошел до меня, утверждающе поправившегося русского человека, весь американский концепт Дробышева, еще как дошел. Ясно было, кого он, гад такой, сконцептировал на роль Лумумбы, отканителенного ментовскими дубинками, а напоследок с садизмом изнасилованного бейсбольной битой. Кроме того, недостаток коньяка просто мешал въехать до конца, при чем тут бита, когда хватило бы человеку ментовской дубинки, к которой давно уже привык весь народ? Не иначе как расизм Шварца-Чернова брал верх над хваленой Декларацией прав человека и другими высшими циркуляциями Закона.
Тут посланец ада наконец заявляется с телячьей колбасой и пельменями. Признаюсь, за эту колбасу, не снившуюся ни Западной, ни Восточной Германиям, – весь с потрохами я могу отдать Уголовный кодекс отечества и другие моральные ценности.
Заявляется мезавец и с порога декларирует, что основная разница между нами и американами такова, что ихние менты действовали без всякой идейной цели, а у нас с тобой все же по-явился духовно прогрессивный политический идеал, понял?
Решаю, что забежать вперед с резким отказом от своей роли, пока не закушу как следует, было бы чистым купечеством, то есть дореволюционным, как без царя в голове, безумием. Поэтому, поглощая пельмени, слушаю и понимаю, что в общем-то концепт хитромудрого Дробышева прост, как популярная в нашем народе вобла, не сравнимая даже со сказкой о Золотой рыбке. Мы еще поддали для пущей лучезарности обмозговывания проекта концепта. Итак, я угоняю у какого-нибудь известного и любимого народом артиста типа Людмила Зыкина или Ростропович иномарку. Это мне понравилось: не хера, господа, гулять по буфету, когда многие из нас, идиотов, раздавлены бесчеловечными пирамидами ублюдков и ублюдиц.
А раз так, то с ходу вношу поправку, чтобы тачка была «Мерсом-600», если не «Ферарри», – Голливуд не Голливуд, но хули, просто-народно аргументирую, мелочиться? Хоть раз в жизни рвану по набережной на шестисотом, а потом – гори все оно разливным денатуратом до конца света. Вот что такое духовность, а не всякое очевидное-невероятное, как говорится, вокруг света.
Ах, мечты, мечты!.. Естественно, после автопрогулки менты-гаишники меня повяжут. В дальнейшем я энергично выдернусь у них из рук и рвану когти в рядом расположенный, самый крутой в городе кабак, не забыв сплюнуть кровь с рассеченной губы одному менту прямо на погон, а другого задев ногой промеж галифе. Затем эти профессионалы вымогательства рублей и баксов у пьющих за рулем водил настигнут меня в кабаке. Там я успею выжрать фужер чьей-то чужой водяры и чисто по-ельцински поуправлять женским джазом. Помню, настоял на том, что уткнусь поддатым носом в декальте саксофонистки.
К сожалению, менты тут же выволокут меня в сортир. Именно в сортире я обязан выдержать, будучи бросаемым ударами из угла в угол, град бесчеловечных ударов, а также вопить, вырываться из рук, призывать на по-мощь демократическую общественность, то есть всячески барнаулить, и все такое прочее.
В решающий для концепта момент один из ментов цинично изловчится и сдерет с меня брючата, а другой…
Именно в этот момент выкладывания идеи наконец-то явились ко мне на пустую хату оба мента, майор Бухтилов, из наших, и старлей то ли Аритмиев, память они сами у меня отшибли, то ли Тахикардиев, скорей всего враждебной национальности. У обоих – морды зверские и палки полосатые в руках.