Собрание сочинений в шести томах. Том 6
Шрифт:
Она могла бы и не говорить этого, потому что все кисы жарких стран, как я заметил еще в Индии, почему-то именно «точно такие же».
В разгар беседы явилась одна шумная, броская, явно привыкшая ко всеобщему вниманию пара — американец с женой. Они только что из посольства США, где присутствовали на панихиде по президенту Кеннеди. Оба хватили по стакану виски и принялись суетиться среди картин. Миссис вела себя нагловато, чувствовалось, что это деловая, пройдошистая дама.
Наконец она наткнулась на ту картинку, о которой сам Пирис говорил, что ее можно вешать и так и этак.
— О! — вскричала дама. — Прелестно! — Она конечно же держала картинку вверх ногами. — Мистер Пи-рис,
— Стоит ли говорить, — поспешил перебить художник. — Берите, пожалуйста, берите. Да будет с вами бог.
Американцы исчезли. Все общество вздохнуло с явным облегчением — стало спокойнее, веселей, никто не старался навязать себя другому, все были равны, чего нет в присутствии власть имущих американцев, неизменно всеми возможными средствами демонстрирующих свою исключительность, особливость, свое превосходство над людьми иных стран земли.
Когда мы возвратились в «Тапробапу», было довольно поздно, можно бы и укладываться спать. Но что такое? К подъезду отеля один за другим подкатывают длинные автомобили, из них выходят дамы в роскошных сарп, джентльмены, несмотря на жару, надевшие темные вечерние костюмы, в накрахмаленных сорочках, при галстуках и «бабочках».
И тут видим афишу, не замеченную днем, которая извещает, что в этот вечер в залах ресторана отеля «Тапробана» состоится некий «полис данс» — бал, который, как я понял, с целью пополнить свою кассу, устраивает полиция.
Было интересно, сидя в баре за бутылкой «тоника», рассматривать все новые и новые пары тех, кого привлекла возможность потанцевать. Мужчины были как мужчины в любой иной стране, — пиджаки и пиджаки, никаких вариантов, только что лицами смуглее, чем, скажем, где-нибудь в норвежском Бергене или шотландском Глазго. А вот женщины… О них невозможно не сказать особо. Все до одной это были поистине красавицы. Золотистый цвет кожи, какого наши модницы пытаются достигнуть, на протяжении долгих недель изжаривая себя в песках и гальке Черноморского побережья Кавказа, Южного берега Крыма, Рижского взморья, причем еще и смазываясь разными снадобьями — от орехового масла до хранимых в строгой тайно домодельных смесей. Глаза у всех и необыкновенном размашистом разрезе, угольно-пламенные. А стаи, а стать!.. Это же богини, королевы и принцессы; одни — хрупкие, изнеженные, как орхидеи, другие — олицетворение здоровья, могучей телесной радости, женской силы.
Удивительная одежда сари, в незапамятные времена придуманная в Индии. Несложными, но надо, чтобы очень точными, обвивами многометровых кусков ткани женщина превращается в богиню. Все, что у нее в излишестве, будет скрыто под складками сари, а то, чего недостает, будет непременно добавлено. Все, что есть красивого, подчеркнется, все, чего нет, придет. Выпрямятся ноги, прямизну пальмы пальмиры обретет спина. С помощью сари совершаются сказочные превращения. Впоследствии у меня было несколько досадных случаев, когда красавиц, просто-таки поразивших меня в таких вот божественных одеяниях, я не смог узнать, когда увидел их в будничных европейских одеждах — в юбках и блузках. Куда все и подевалось! Но подлипло красивые становятся в сари, повторяю, богинями.
Кто же были эти строгие леди и джентльмены, приехавшие, так старательно и богато разодевшись, на «полис данс»? Они не были ни высшей чиновной знатью Коломбо, ни известными промышленниками, ни крупными торговых дел мастерами. Это был мидл класс — средний предпринимательский слой коломбийского общества: держатели мелких фабричонок, мастерских, некрупных магазинов, модные юристы, маклеры, преуспевающие гинекологи
Джаз-оркестр играл незнакомые мне мелодии, с каким-то растянутым от танго к фокстроту своеобразным ритмом. Меня интересовало, как же обвитые, обтянутые красивыми пурпурными, ярко-синими, солнечно-зелеными, в золоте и в серебре, упругими тканями сари прекрасные леди смогут танцевать под эту музыку, будут ли им доступны быстрые танцы в такой не приспособленной для этого одежде.
Но пот, подвыпив за столами, закусив, пары чинно вышли на лощеный, надраенный, как корабельная палуба, пол, и танцы начались весьма успешно. Сначала это были довольно медленные танцы, когда дамы, придерживая сари, плавными толчками вбок, подобно волнам, плыли и;» края в край танцевального пространства, без кружений и поворотов. По мере усиления градусов питий дело шло все свободней и проще. Даже грянуло нечто подобное твисту, по опять же рассчитанное на то, что сари есть сари…
Я уже давным-давно спал, уставший и от дороги и от всего необычного дня, когда до моей комнаты на четвертом этаже, под мою черепичную крышу долетели возгласы, крики, хохот. Вышел на балкон, взглянул вниз: «полис данс» на пороге рассвета разъезжался по домам. Красивые леди чувствовали себя прекрасно. Они разошлись и бушевали — им хотелось еще танцевать. Но мужчинам предстоял деловой день, и они были строги со своими развеселившимися подругами. Люди повсюду одинаковы, что бы они на себя ни надели — английские костюмы или индийские сари.
3
Отель «Тапробана» расположен удивительно удачно. В Коломбо есть еще два первоклассных отеля. «Маунт Лавиния», километрах в семи-восьми от делового центра города, на прибрежной скале над океаном, в привлекательной зелени. Он хорош для туристов и миллионеров. И «Голл фейс», тоже на самом берегу, — до искусственного плавательного бассейна здесь долетают натуральные океанские брызги. «Голл фейс» удобнее, чем «Маунт Лавиния», хотя тоже несколько оторван от главных центров цейлонской столицы. А вокруг «Тапробаны» кипит шумная, беспокойная до предела живая жизнь. Вокруг «Тапробаны» магазины, рестораны, харчевни, открытые толчки; развалы товаров прямо на каменных плитах под сводами торговых галерей. Близ отеля, почти примыкая к нему тыльной стеной, расположено здание цейлонского сената. Два шага отсюда до газетного треста «Таймс оф Цейлон» — перед окном моей комнаты маячит серая башня его, задуманного как небоскреб, высокого, узкого здания. А еще шаг — будет и гнездо печатной дезинформации и клеветы, называемое «Лейк хаузом», потому что свито оно на берегу внутригородского озера; а озеро по-английски — лейк.
Выйдешь на улицу — тебя тотчас хватают за руку разнообразные «комиссионеры», жаждущие заработать рупию-другую. Они готовы отвести тебя в чайную, где подают освежающий чай со льдом, в китайский ресторан, где тебе отварят только что пойманных в океане креветок или огромных крабов, в лавки ювелиров, которым нет числа и витрины которых завалены добываемыми на Цейлоне сапфирами, аметистами, изумрудами, топазами любых форм и размеров; в этих лавочках (одни из них бедненькие, этакие каморки: два шага вдоль, два поперек, другие — сверкающие витринами царства сокровищ) пе-ред прилавками, созерцая все, что раскинуто на кусках черного бархата, примеривая на себя, а себя, обвешанных золотом, камнями, серебром, рассматривая в зеркалах, сидят дородные золотистые леди из благополучных, благоденствующих семей.