Собрание сочинений. Т. 3. Буря
Шрифт:
— Ну, а конкретно?
— Армейский экономический магазин…
— Нет, там тебе будет тяжело. Слишком универсальное предприятие. Старые зубры обведут тебя вокруг пальца, потом сам не будешь знать, как выпутаться.
— Если нельзя в экономическом, то в каком-нибудь большом ювелирном магазине.
— А ты что-нибудь смыслишь в драгоценностях?
— Как не смыслю? Разве мало приходилось посредничать и иметь дело с золотыми часами, с перстнями, с драгоценными камнями?
— Почему тебя не заинтересует более живое дело? — помолчав, сказал Жубур. — Я
— Хотелось бы зарабатывать побольше, — вздохнул Бунте. — Не забывай, что у меня теперь семья на шее. Маленькая должность меня не прокормит. У меня хоть и нет специальности, а в снабжении и хозяйстве я кое-что смыслю. Как-никак, бюро Атауги чему-нибудь да научило…
— Это верно. Ну, а как нравится тебе советский строй?
— Я за него стою и буду стоять. Что и говорить… Совсем другая жизнь настала. Богачам теперь крышка.
— Старик Атауга теперь, наверное, плачется? Дом национализировали, бюро ликвидировали, не над кем больше командовать, некого эксплуатировать.
— Мой тесть неглупый старик. Он понимает, что иначе нельзя, и на стенку не лезет. Если бы все вели себя, как Атауга, у нас была бы тишь да гладь.
— Скажите, какой передовой, — засмеялся Жубур.
— Ты понимаешь, Жубур, оказалось, не такой уж он был богач, как мы с тобой думали. Дом приобрел в рассрочку под банковскую ссуду. Сын вот у него сейчас ищет работу, иначе не удастся закончить образование. Ему предлагают какую-то небольшую должность в пассажирском отделе таможни, благо языки он знает. Он почти согласился, но там нужна рекомендация какого-нибудь известного работника. Ты за него не замолвишь словцо? Мальчишка совсем переменился. Так и рвется работать. Да и в конституции написано, что все имеют право на труд.
Жубур задумался. Великие времена вызывают перемены не только в жизни народов, но и в отдельных людях. Что можно потерять, дав бывшему корпоранту возможность проявить себя на полезной работе? Работа покажет, что он за человек.
— Хорошо, Джек, я созвонюсь с таможенным управлением, — сказал Жубур. — Пусть наведается через несколько дней.
— Весьма благодарен, ты об этом никогда не пожалеешь.
Относительно самого Бунте договорились, что ему лучше всего пойти на работу в какое-нибудь домоуправление.
— А теперь вот что, друг — сказал Жубур. — Человек ты молодой и должен понять, что тебе еще многого не хватает. Для того чтобы стать полезным членом советского общества, надо учиться. Не теряй зря времени, учись. Сейчас мы все учимся.
— И ты учишься?
— Да, возобновил занятия в университете. И работаю и учусь. Другой возможности у меня нет.
— Трудно так — и работать и учиться. Послушай, Жубур. Мне, конечно, тоже не хочется стоять в стороне в такое, можно сказать, великое время. Я бы с удовольствием вступил в партию… Как ты думаешь, могу я надеяться?
— Желание похвальное,
Бунте стал управляющим несколькими домами в одном из центральных районов Риги. Он надеялся на другое, но, решив, что с Жубура больше взять нечего, удовлетворился для начала и этим. Главное, Индулис Атауга получил место в таможне. А через несколько месяцев можно будет возобновить разговор о вступлении в партию.
Инженер Риекстынь приказал секретарше не впускать к нему посетителей, пока он сам не скажет.
— А если будут звонить? Соединять? — спросила секретарша.
— Только с наркомом или с его заместителем, — всем остальным отвечайте, что я выехал по важному делу и неизвестно, когда вернусь. Поняли?
— Поняла, товарищ Риекстынь.
— Теперь идите и больше меня не беспокойте. Мне нужно готовить важный доклад правительству.
Когда секретарша вышла! Риекстынь развалился в кресле и закурил. Рассеянно просмотрел газеты, перелистал московские журналы и пренебрежительно отодвинул их в сторону. Эта литература его не интересовала. Пусть читают, кому нравится.
В газетах его интересовали только статьи, сообщающие о неполадках в хозяйственной жизни. Их он прочитывал с удовольствием, а самые любопытные, по его мнению, места подчеркивал красным карандашом. Он записывал для памяти фамилии руководителей предприятий, которых больше всего критиковали. Его имя в газетах еще не появлялось. «Этого никогда и не случится, — думал Риекстынь, — потому что я сумею показать себя в выгодном свете даже в таких случаях, когда другие проваливаются».
К середине июля, следуя совету Феликса Вилде и выполняя директиву штаба контрреволюционной организации, малозаметный ранее инженер Риекстынь устроился заместителем директора в одном из департаментов. Спасать старого директора не было смысла — во времена Ульманиса он слишком скомпрометировал себя взяточничеством и разными махинациями. Два месяца Риекстынь старательно работал, помогая наркому реорганизовать министерство в наркомат. Когда же департаменты реорганизовались в управления, Риекстыня назначили заместителем начальника одного такого управления. Он был осведомлен почти обо всем, что происходило или готовилось в наркомате. С его мнением считались, его предложения почти всегда принимались без изменений.
Два месяца Риекстынь работал усердно и даже хорошо. Почему? А потому, что это был организационный период и остановить его все равно не было возможности. За это время Риекстынь постарался показать себя с лучшей стороны, завоевать полное доверие.
К середине сентября, когда стадия организации закончилась, акции Риекстыня стояли высоко. Он был вне всяких подозрений и уже надеялся занять должность начальника управления, так как теперешний его начальник не справлялся с своими обязанностями.