Собрание сочинений. Т. 3. Буря
Шрифт:
Кресло заскрипело. Старый Атауга повернулся, посмотрел на сына. Индулис остановился, внимательно глядя на отца. Наступил решающий момент.
— Насчет министерства… — спокойно, бесстрастно даже начал старый Атауга. — Какое же министерство вы мне дадите?
— Какое сам захочешь. — Индулис сделал широкий жест в знак готовности положить к ногам отца весь мир. — Ты сам можешь выбрать.
— Только не иностранных дел. У меня с этими языками что-то не получается.
— Конечно, конечно, — согласился Индулис. — За это возьмется кто-нибудь другой. Тебе больше подойдут торговля или финансы. Или государственный
— Нет, тогда лучше торговлю. В торговле я больше понимаю. Помнится, у министра там замечательный кабинет, — я раз побывал. Тут же рядом туалетная и, кажется, ванна.
— О какой ты ерунде думаешь! У тебя будут дела поважнее. Может быть, тебя назначат заместителем министра-президента, тогда ты станешь вторым лицом в правительстве. Я смогу гордиться таким отцом. Как только кончу ученье — решено! — по уши уйду в политику. Вы меня назначите послом в какую-нибудь интересную страну… во Францию, в Италию. Поможете сыну пробить дорогу, ваше превосходительство?
— Придется помочь, — улыбнулся старый Атауга, — раз он у меня такой молодец.
— А разве нет?
Они шутили, но радужные планы всерьез завладели всеми их помыслами. Старый Атауга, правда, когда-то сам подумывал о таких вещах, но дальше председателя Камеры торговли он не метил. Пророчество Индулиса окрылило его честолюбие. Старый делец воспарял в своем воображении все выше и выше — до самых высоких слоев стратосферы.
— Хм-да, это не плохо, — за все эти вечные хлопоты. Только выйдет ли? У других языки проворнее. Они меня перекричат, они постараются занять лучшие места. Оставят какой-нибудь департаментишко, например, или должность городского головы.
— Не беспокойся, отец. Тогда мы спросим этих крикунов: «Где вы были, когда мы расчищали эту землю?»
— Верно, Индул. Пусть скажут, где они тогда пропадали.
Старый Атауга еще некоторое время витал в стратосфере, потом, спустившись на землю, задал практический вопрос:
— Сколько же вы просите за это?
— Нужды у нас большие. Кое-кого из наших мы отправляем за границу. Каждому надо не меньше ста долларов. С пустыми: руками их на пароход не посадишь.
— Вот зачем ты устроился в таможню? Из-за пассажиров?
— До сих пор я только разведывал обстановку, а сейчас как раз пришло время отправить нескольких человек.
— А если не удастся?
— Удастся, отец. Все обдумано до последней мелочи, все учтено. «Ретина» — самый подходящий пароход для этой цели.
— Надо поглядеть, много ли у меня этих долларов.
— Годятся и другие деньги. Люди, которых мы держим в Латвии на конспиративном положении, нуждаются в рублях. Потом расходы по руководству… ты ведь понимаешь? В нашей усадьбе можно устроить одну из главных баз. Будущей весной придется перевести штаб в пашу дачу на Взморье. Пусть пропишутся как дачники, никто же не запрещает сдавать лишние комнаты. Ты, отец, не бойся, они сумеют устроиться так, что никто ничего не подумает. Может быть, и Джек к тому времени проберется в партию. Надо ему поторопиться с этим. У нас была бы великолепная вывеска.
— С Жубуром у него ничего не получилось. Сейчас пытается протиснуться с другой стороны. Не так-то это легко. Никто не хочет за него поручиться.
— Ну, если бы он был немного настойчивей, его дело с
— Нельзя сказать, чтобы Джек не рисковал, — возразил старый Атауга. — Квартирами он довольно удачно спекулирует. Если поймают, шутить с ним не станут.
— В этом-то и беда, что дальше спекуляции он ничего не видит. Дайте ему на чем-нибудь спекульнуть, кое-что приобрести, кое-что сбыть, — а больше ему ничего не надо. Я бы с его биографическими данными давно был комиссаром.
— Не у всех, Индулис, твоя сноровка.
— Фания тоже… — кипятился Индулис. — Как появился ребенок, все на свете забыла. Мы все думали, что Бунте будет плясать под ее дудку… Вот тебе и дудка! Никто не дудит, никто не пляшет, а нам с тобой приходится тянуть весь этот воз.
— Зато мы больше получим.
— Получить-то получим, но лучше, если и другие немного приложат руки. Почему мы одни должны быть неграми?
— Ты же сам сказал, что мы эту землю расчищаем.
— Правильно, правильно. Значит, договорились, отец. Ты согласен финансировать нашу организацию?
— Уговорил. На хороших процентах согласен. Теперь только сами держите слово.
— Ты будешь министром, отец, — торжественно проговорил Индулис. — Это я тебе обещаю от имени организации.
Так бывший домовладелец Атауга стал участником контрреволюционного заговора.
Получив от отца первый взнос, Индулис три четверти суммы сдал кассиру организации, а остальные деньги без малейших колебаний положил в свой карман. Уговорить старика было не легко, такой труд чего-нибудь да стоил. Теперь можно позвонить приятельнице из ресторана «Максим — Трокадеро».
«Что-то скажет девчурка о викенде [51] на Балтэзере?»
Не застав приятельницы, Индулис ничуть не расстроился. Разве на свете нет больше женщин?
51
Викенд(Week-end) (англ.) — конец недели, то есть конец субботы и воскресенье.
Он набрал другой номер, и через несколько секунд до его слуха донесся нежный, вкрадчивый голосок маленькой поэтессы Айны Перле.
— Айна? У тебя нет желания, деточка, проехаться по свежему воздуху? Прокатиться по красивым местам, чтобы подкрепить твое вдохновение. Согласна? Ты сама прелесть, моя маленькая, моя великая поэтесса. Буду ждать тебя у подъезда.
Были времена, когда Айна Перле и не глядела на таких поклонников, как Индулис Атауга. Он довольствовался тем, что встречался с ней в обществе и мог кое-когда сделать комплимент ее поэтическому таланту. В ту пору сердцем ее владел гордый лев, его превосходительство Альфред Никур. Он умел любить и повелевать, и, хотя Айна знала, что в обширном сердце Никура ей принадлежит лишь маленький уголок, — и тот в порядке аренды, — ей льстило внимание государственного деятеля. Это внимание обладало и чисто материальным весом. Разве иначе она добилась бы премии Культурного фонда? Разве расточали бы ей любезности самые известные редакторы?