Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Сапгир Генрих Вениаминович

БЕССТРАШНАЯ

Памяти Нади Эльской

И плоти-то в ней не было почти —Одна улыбка. Смерти что за пища! —Пронзительные светлые глазищиА вот о н а возьми и предпочтиСпоткнулась и лежит на полпутиА там весной как соловьи засвищутЕе покойный Цыферов отыщетИ скажет: «Есть надежда… не грусти…»Искусство лезло в парки и в квартирыБульдозеры корежили картиныИ коршуном над паствою – Оскар…Соратница! пьянчужка! анархистка!Ты – с

нами! мы – с тобой! мы здесь! мы близко!Вот только б тебя Генка отыскал

ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ

При получении извещения с черным крестом из Праги

Мой тесть Гуревич Александр ДавыдовичИ музыкант из Праги Глеб ЕрохинСолагерники – что вы там навиделись! —И снова вместе – тени духи вздохиИ собеседник мой пожалуй с виду лишьЕще вполне – он мертв – и ухо в мохеА если жив ему не позавидуешь —Кариатида вымершей эпохиНо в памяти живет и ходит ПрагаВ глазах блестит предательская влагаКак бриллиант весь мир омыт в апрелеВон Федоров идет по тротуаруС ним – Цыферов… И эту знаю паруКто умер тот живой на самом деле

ВСТРЕЧА

Памяти Юло Соостера

Был автобус – ехали к ЮлоБыло бледно ветрено и тонкоБормотала старая эстонка —Их глаза что лед или стеклоБыло море ласковей теленкаЛес сквозил что аиста крылоИ шоссе куда-то вверх вело– М е т с а к а л м и с т о о – наша остановкаСвечи на земле – на мокрой хвоеПламя белое стоит как неживоеПозабыл я, ты в каком ряду?Все что первым – жизнь насквозь – заметилЧем сквозь холст – в порыв бумаги бредилТак и знал что я тебя найду

УРАЛ ЗИМОЙ ПЯТИДЕСЯТОГО

Сугробом кровля – овощехранилищеС зарей приводят женские бригады —Штаны платки бушлаты и заплатыВнизу темно и скользко – запах гнили ещеЗато попеть позубоскалить радыВсему научат в лагере: училище—А эта блядь откуда еще вылезла? —Глаза блестят и губы виноваты—Скучает дура по тебе траншея! —Из-под тряпицы тоненькая шея —Картофелина вроде пророслаВверху белеют смутные окошки…Возились двое на горе картошки —Да это ведь любовь у ней была

МНЕ 12 ЛЕТ

Весь встрепанный и потный со двораВбежал: отец!.. И сразу тихо сталоИз темных рук бумага выпадала —И той бумаге не было концаОн плакал половиною лицаНад Витебском над мятой похоронкой —И горе вдаль веревочкой – воронкойЗакручивалось – дымная дыраУстами – всеми звездами крестамиОтец рычал хрипел: «Будь проклят Сталин!»Обмолвился?.. Ослышался я? да?Не Гитлера винил он в смерти сына…Пусть жжет вас пламя Страшного Суда! —Да керосина больше! керосина!

ВОРОНА

Оказывается не чуждо чувство юмораи птицам. Вот – бросаю палку пуделю —Палка перед ним как живая прыгаетпо

асфальту. Ранний октябрьскийиней выбелил траву кусты. Оттудаза нами ворона следит с любопытствомЛохмушка радуясь гарцует, перехватываябелыми зубами толстый прут крошитБросаю снова. С элегантностью пантерыворона низко проносится над пуделемопережая подхватывает палку – выронилав притворном ужасе: «сыр выпал!» – тот кидаетсяВдруг сообразив оскорбленно заливается лаемОна смеется клюв беззвучно разевая

ПОЭЗИЯ ЗЕМЛИ

«Поэзия земли не знает смерти» —Счастливая земля и небо Китса!Перелистаешь, так и екнет сердце:Двадцатый век – последняя страница?Там чудище в тумане черным чертитА здесь в березняке – и снег и птицыИ слышно как деревьям лето снится…Опомнитесь! замрите и не смейте!…что графоман я понял по затылкуПоставил абрикосовой бутылкуИ высыпал на стол орехов грецкихДень остывал – дышалось в КоктебелеИ так хотелось «плыть и плыть без цели»Под ровный гул стихов его – советских

СОНЕТ ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ

Здесь воздух весь – полынь – и небо птичьеПотеки лавы, камень как наростКто растолкует мне косноязычье? —И отчего возник незримый мост?Над Коктебелем ярче сфера звездЯвился дух – знакомое обличьеСпала под легкой тканью БеатричеВоробышком – так осторожно несОн огневел – и все во мне дивилосьНасквозь – гора и моря полосаПриблизился – невероятно вырос…Зрю: виноградом сердце на ладониОн дал вкусить свой дивный плод – Мадонне —И я проснулся в горе и в слезах

НИКИТСКИЙ САД

Славе Лену

Никитский сад – твой камерный театрЗдесь все деревья – духи и актерыВсе гонишься за призраком который —В зеленый бархат… В дырочку следят…Ты сам для них – и дух и экспонатСпускаясь к морю ты уходишь в горыГде – гул аплодисменты разговорыГде – Горького и Невский и МонмартрЗдесь все отрепетировано, даже —Твоя фигура на вечернем пляжеИ горы декорацией висятЧто там мелькнуло – чайка ли?.. собака?..Когда себя сыграем как спектакльПусть занавесом нам – Никитский сад

СОНЕТЫ-89

ДЖОЙС

Ты Гамлет, Клинк. А море как трюмоБык выбривал с усердьем подбородокВнизу в подвал с каким-то невозмоОмфал… Ку-ку!.. зеленый луч коротокПлан Дублина – и Трои – и настрояСуп из цитат – сплошное недовеФантастика такая в головеХоть торт лепи из главного герояСуть всех вещей – я жду – куда-то деласьНе прячь глаза и не… – Эт видит Деус! —Он растянулся навзничь в острых скаСобачий лай… Игрушки сэра Лута —Песок и камни – вечная минута —И ночь полусознания близка