Собрание сочинений. т.2.
Шрифт:
Появление кортежа поразило толпу как громом. Зная, что на бульваре и на Канебьер будет много народа, Матеус специально подготовил такой театральный эффект. Именно для этого он долго водил кортеж по безлюдным переулкам, а затем внезапно вывел его к толпе. Он выжидал, пока соберется побольше народу, а главное — хотел утомить своих спутников, свести их с ума, довести до буйного помешательства, а затем, послав их в разные концы города, поднять на борьбу всех его обитателей.
Когда кортеж вышел с улицы Обань, народ расступился перед ним с возгласами возмущения и ужаса. В давке многие
Подойдя к Канебьер, кортеж прорвал ряды национальной гвардии и прошел сквозь толпу, заполнившую всю улицу, вплоть до самой площади Республики. Здесь он произвел еще более страшное впечатление. Казалось, эти окровавленные рабочие разбрасывали на своем пути горящие факелы.
Процессия направилась в старый город, а Матеус отстал от нее и быстро пошел к бульвару Сен-Луи. Ранее, проходя по этому бульвару, он заметил, что в одном закрытом на ремонт кафе спрятались национальные гвардейцы, желая таким образом избежать столкновения с народом. При виде этих национальных гвардейцев у Матеуса зародился план, и теперь он возвращался, чтобы привести его в исполнение. Рабочие были безоружны — это сильнее всего беспокоило Матеуса. Пока у народа нет ружей, борьба не может принять серьезный характер. Если немедленно не завяжется перестрелка, разъяренную толпу можно будет легко унять и обуздать. Только отсутствие оружия сдерживало мятежников.
На бульваре Сен-Луи еще не улеглось возбуждение, вызванное траурной процессией. Очутившись снова здесь, Матеус не преминул указать рабочим на кафе, где прятались национальные гвардейцы.
— Там карлисты! — крикнул он. — Долой национальную гвардию!
Толпа подхватила эти слова. Все головы разом повернулись в сторону кафе. Раздался рев, и на укрывшихся гвардейцев посыпались угрозы.
— Я узнал их! — вопил Матеус. — Они из той роты, что стреляла в нас на улице Палю.
Это была ложь, но в такой сумятице никто не мог опровергнуть ее. Крики усилились, наиболее отчаянные принялись кидать камни в окна кафе, в которых показались гвардейцы; они совершили страшную ошибку, взяв толпу на прицел. Тут уж народ и вовсе обезумел и бросился в кафе. Матеус был в первых рядах. Он кричал:
— Нам нечем стрелять! Разоружим их!
Уже более четверти часа Филипп и Мариус стояли на углу Римской улицы. Продвинуться дальше не было возможности. Они могли лишь жадно ловить разносившиеся в толпе слухи и на их основании судить о том, как разворачиваются события. При виде грозного шествия с убитым рабочим Филипп, крепко сжав брату руку, воскликнул:
— Смотри!
Потом он снова впал в мрачное молчание. Когда гвардейцы направили на толпу ружья, Филипп, не произнеся ни слова, бросился вместе со всеми на штурм кафе.
Он и следовавший за ним по пятам Мариус вошли в кафе почти одновременно с Матеусом. Залы верхнего этажа были захвачены в несколько минут. Гвардейцы благоразумно не оказали никакого сопротивления. Первые же проникнувшие в кафе рабочие разоружили их.
Филипп захватил два ружья.
— Нет, — ответил тот, — я не дерусь с французами.
Филипп нетерпеливо пожал плечами и, даже не взглянув, идет ли за ним Мариус, быстро вернулся на бульвар. Тот не мог решиться оставить брата и пошел следом за ним. Он все еще надеялся вытащить Филиппа из этой драки.
На бульваре и на Канебьер волнение достигло своего апогея. Те немногие повстанцы, которым удалось захватить ружья гвардейцев, бегом присоединились к республиканским ротам, расположившимся на шоссе. Филипп остановился перед Императорской гостиницей, в нескольких шагах от Матеуса.
Именно в эту минуту генерал сделал еще одну попытку к примирению. Он снова обратился к толпе, призывая к согласию. Но по какому-то роковому заблуждению народ по-прежнему считал генерала единственным виновником всех преступлений, совершенных этим утром. Когда он проезжал мимо Императорской гостиницы, несколько человек схватили под уздцы его лошадь, и вокруг генерала собралась толпа людей, осыпавших его ругательствами и угрозами. Четверо гвардейцев сделали безуспешную попытку освободить генерала.
Матеус проверил, заряжено ли захваченное им ружье. Глаза его блестели, губы кривились от беззвучного смеха. Ему пришла в голову мысль, как ускорить события.
Прячась за спины рабочих, он прицелился в генерала, оказавшегося как раз напротив. Раздался выстрел. Поднялся крик. Генерал спокойно вытер капли крови со щеки, задетой пулей.
Вслед за выстрелом Матеуса раздалось еще несколько залпов. Поднялась паника. Те, что затесались в толпу из простого любопытства, со страху не знали, куда бежать, и каждую секунду ожидали выстрела в спину. Повстанцы же разбежались с криком: «На баррикады! На баррикады!»
Словно злой вихрь развеял толпу. Цепь национальной гвардии была сметена, и, увлеченные людским потоком, роты гвардейцев рассеялись. Меньше чем через две минуты бульвар и Канебьер обезлюдели.
Генерал удалился. Он был бледен и печален. Матеус исчез как по волшебству. Возмущенный Филипп напрасно бросился в ту сторону, где легкий дымок указывал на присутствие убийцы: он увидел только неясный силуэт пригнувшегося человека, который быстро убегал.
Перекресток опустел, и на улицах тревожно прозвучал сигнал сбора. Мариус увлек брата в сторону Яичной площади. Там укрылись Фина и Жозеф, в которых заключалось все их счастье. Выйдя на Гран-Рю, они увидели, что рабочие заняли площадь и строят баррикады. Мариус едва сдержал крик отчаяния.
Близился полдень.
XVI
Баррикады на Яичной площади
Пока толпа в безумном страхе разбегалась, Филипп и Мариус укрылись в подъезде Императорской гостиницы. Они боялись попасть в общий поток.
При одной мысли о гнусном покушении на генерала Филиппа охватывало благородное негодование. Мариус решил воспользоваться его возмущением и еще раз попытаться удержать брата от участия в гражданской войне.
— Ну, так как же, — спросил Мариус, едва они остались одни, — ты все еще хочешь быть вместе с этими убийцами?