Собрание сочинений. Том 11
Шрифт:
Помимо влияния семьи герцога Бедфорда, младшим сыном которого был лорд Джон, призрачная власть, оказывавшаяся периодически в его руках, опиралась на отсутствие всех тех качеств, которые вообще делают человека способным властвовать над другими людьми. Его мелочный взгляд на вещи, как зараза, сообщался другим и в гораздо большей степени, чем самое изощренное искажение истины, порождал смешение понятий у его слушателей. Его истинный талант заключается в способности низводить все, чего бы он ни коснулся, до своих собственных карликовых размеров, сводить весь внешний мир к безгранично малому масштабу и превращать его в вульгарный микрокосм своего собственного изобретения. Его врожденная способность умалять великое может быть превзойдена только его редким умением выдавать ничтожное за великое.
Вся жизнь лорда Джона Рассела была построена на использовании фальшивых предлогов. Фальшивым предлогом была для него парламентская реформа, фальшивым предлогом — свобода совести, фальшивым предлогом — свобода торговли. Его вера в силу фальшивых предлогов была настолько искренней, что он счел возможным под фальшивым предлогом сделаться не только английским государственным деятелем, но также поэтом, мыслителем и историком. Только этим можно объяснить появление такого вздора, как его трагедия «Дон Карлос, или Гонение» или его «Опыт истории английского правительства и конституции от царствования Генриха VII до настоящего времени», или его «Записки о европейских делах со времени Утрехтского мира» [214] . Благодаря эгоистической узости своего ума Рассел
214
Маркс перечисляет книги Рассела: «Don Carlos, or Persecution». London, 1822. «An Essay on the History of the English Government and Constitution, from the Reign of Henry VII to the Present Time». London, 1821. «Memoirs of the Affairs of Europe from the Peace of Utrecht». Vol. 1–2, London, 1824–1829.
215
J. A. Roebuck. «History of the Whig Ministry of 1830, to the Passing of the Reform Bill». Vol. 2, London, 1852, p. 67 (Дж. А. Робак. «История вигского министерства 1830 г. до принятия билля о реформе». Т. 2, Лондон, 1852, стр. 67).
Может показаться удивительным, как общественный деятель сумел пережить такое множество мертворожденных мероприятий, потерпевших крушение проектов и недоношенных схем. Но подобно полипу, который разрастается после отсечения, лорд Джон Рассел только процветает от этих недоносков. Большинство его планов было выдвинуто лишь для того, чтобы смягчить недовольство его союзников, так называемых радикалов, между тем как соглашение с его противниками, консерваторами, гарантировало ему «удушение» этих планов. Со времени парламентской реформы нельзя назвать ни одной из его «широких и либеральных мер», ни одной «расплаты в счет великой реформы», с судьбой которой он связал бы судьбу своего кабинета. Наоборот. Укреплению и продолжительности его министерства более всего способствовали мероприятия, которые были предложены в угоду либералам и взяты обратно в угоду консерваторам. Были такие периоды в жизни Рассела, когда Пиль сознательно оставлял его у руля правления, чтобы не быть вынужденным делать то, о чем Рассел, как он знал, будет только болтать. В такие периоды тайного соглашения с официальным противником Рассел держал себя вызывающе по отношению к своим официальным союзникам. Он становился храбрым — под фальшивым предлогом.
Бросим взгляд на его прошлую деятельность — с 1830 г. до настоящего времени. Гений посредственности вполне этого заслуживает.
II
Лондон, 1 августа.
«Если бы я был художником», — сказал Коббет, — «я бы изобразил английскую конституцию в виде старого дуба с прогнившими корнями и мертвой верхушкой, с дуплистым стволом, расшатанным у основания и качающимся при каждом порыве ветра, а на него поместил бы лорда Джона Рассела под видом маленькой птички, старающейся все привести в порядок, выклевывая гнездо насекомых на полуистлевшей коре одной из самых низких веток. Некоторые высказывают даже подозрение, что он клюет почки под предлогом очистки коры от вредных насекомых».
Таков ничтожный характер реформаторских попыток Рассела в доисторический период его карьеры, с 1813 по 1830 г., но при всей своей ничтожности они даже не были искренними. Он, ни минуты не колеблясь, отрекался от них при одном только намеке на министерский пост.
С 1807 г. виги тщетно мечтали приобщиться к казенному пирогу, пока в 1827 г. образование кабинета Каннинга, с которым они якобы сходились в вопросах торговли и внешней политики, не представило им, казалось, долгожданного случая. Рассел в это время уже заявил о своем намерении поставить на обсуждение один из своих «птичьих» законопроектов о парламентской реформе, как вдруг Каннинг высказал твердое решение до конца своих дней противиться какой бы то ни было парламентской реформе. Тогда лорд Джон попросил слова, чтобы взять обратно свое предложение.
«Парламентская реформа», — сказал он, — «представляет собой вопрос, относительно которого существуют большие разногласия среди ее защитников, и лидеры вигов были всегда против того, чтобы рассматривать ее как партийный вопрос. И сейчас он в последний раз поднимает этот вопрос».
Он кончил свою речь бесстыдным заявлением: «Народ больше не желает парламентской реформы». Он, который всегда кичился своей шумной оппозицией против пресловутых шести исключительных законов Каслри 1819 г. [216] , теперь воздержался от голосования по предложению Юма об отмене одного из этих законов, каравшего пожизненной ссылкой автора любого печатного произведения, в котором могла быть усмотрена хотя бы только тенденция подвергнуть оскорблению одну из палат парламента.
216
В 1819 г. после кровавой расправы с рабочими, собравшимися на митинг близ Манчестера для обсуждения петиции о всеобщем избирательном праве, английским парламентом по предложению лорда Каслри было принято шесть реакционных актов («законы о затыкании рта»), которые упраздняли неприкосновенность личности, свободу печати и собраний.
Так к концу первого периода его парламентской жизни мы видим лорда Джона Рассела отрекающимся от своих более чем десятилетних деклараций в пользу парламентской реформы вполне в духе признания,
«Демократические законопроекты никогда не вносятся всерьез, они являются лишь орудием для партий, а не залогом осуществления таких экстравагантных идей».
Итак, отнюдь не Рассел виноват в том, что, вместо того чтобы в мае 1827 г. в последний раз внести предложение о парламентской реформе, ему пришлось повторить его четыре года спустя, 1 марта 1831 г., в виде знаменитого билля о реформе. Этот билль, которым он до сих пор обосновывает свои притязания на восхищение всего мира вообще и Англии в особенности, отнюдь не является его творением. В своих главных чертах — уничтожение большей части гнилых местечек, увеличение числа представителей от графств, предоставление избирательного права копигольдерам и лизгольдерам [217] , а также двадцати четырем из наиболее значительных английских торговых и фабричных городов, — этот билль является копией билля, который был внесен в палату общин в 1797 г. графом Греем (главой министерства реформы, образованного в 1830 г.), бывшим тогда в оппозиции, и благоразумно им забыт, когда он в 1806 г. вошел в состав кабинета. Это тот же самый билль, лишь слегка видоизмененный. Изгнание Веллингтона из кабинета за то, что он высказался против парламентской реформы, июльская революция во Франции, угрожающая активность больших политических организаций, созданных буржуазией и пролетариатом в Бирмингеме, Манчестере, Лондоне и т. д., крестьянская война в земледельческих графствах, красный петух, который распространял свое пламя по самым плодородным районам Англии [218] , — все эти обстоятельства вынудили вигов внести хоть какой-нибудь билль о парламентской реформе. Виги уступили нехотя, не сразу, после неоднократных, но тщетных попыток удержать за собой посты путем компромиссного соглашения с тори. Они встретили препятствие как в грозном поведения народных масс, так и в упрямой непримиримости тори. Но едва только билль о парламентской реформе превратился в закон и стал проводиться в жизнь, как народ, по выражению Брайта (6 июня 1849 г.), «почувствовал, что его обманули».
217
Копигольдеры — одна из категорий крестьян в Англии — держателей земли по копии (выписке из протокола) на условиях уплаты лендлорду феодальной земельной ренты.
Лизгольдеры — держатели земли на правах аренды, срок и условия которой определялись договором между лендлордом и арендатором.
218
Речь идет о стихийном движении батраков в ряде графств Южной и Юго-Восточной Англии в конце 1830 — начале 1831 г., вызванном ростом нищеты и безработицы среди батраков в связи с экономическим кризисом и применением фермерами механических молотилок. Движение получило название «суинг» (от английского слова «swing», означавшего ударную часть ручного цепа). Восставшие батраки и присоединившиеся к ним беднейшие арендаторы сжигали поместья, скирды и амбары лендлордов и фермеров, уничтожали их молотилки. Эти разрозненные восстания сельского пролетариата были жестоко подавлены вооруженной силой по указанию вигского правительства лорда Грея.
Пожалуй никогда еще такое могучее и, по всей видимости, успешное народное движение не сводилось к таким ничтожным и показным результатам. Не только рабочий класс по-прежнему был лишен какого бы то ни было политического влияния, но и сама буржуазия вскоре поняла, что не простой фразой было заявление лорда Олторпа, души кабинета реформы, обращенное к его противникам из лагеря тори:
«Билль о парламентской реформе является самым аристократическим из мероприятий, когда-либо предложенных нации».
Новое представительство от сельских местностей далеко превосходило тот прирост голосов, который был предоставлен городам. Право голоса, предоставленное арендаторам [В статье К. Маркса в «New-York Daily Tribune» далее следует: «уплачивающим ежегодную арендную плату в 50 фунтов стерлингов». Ред.], в еще большей степени превратило графства в орудие аристократии. Замена категории плательщиков податей и пошлин категорией владельцев домов и помещений, приносящих ежегодно 10 ф. ст. дохода, лишила права голоса значительную часть городского населения. Предоставление и лишение избирательных прав было в общем рассчитано не на увеличение влияния буржуазии, а на подрыв влияния тори и усиление влияния вигов. Посредством ряда самых невероятных уловок, хитростей и обмана было сохранено неравенство избирательных округов и восстановлено огромное несоответствие между числом представителей, с одной стороны, и количеством населения и значением отдельных избирательных округов — с другой. Если и было уничтожено каких-нибудь 56 гнилых местечек, в каждом из которых имеется горсточка жителей, то целые графства и густонаселенные города были превращены в гнилые местечки. Сам Джон Рассел в письме к своим избирателям из Страуда «О принципах билля о реформе» (1839 г.) признает, что «десятифунтовое право голоса ограничено всякого рода правилами, и ежегодная регистрация пользующихся избирательными правами сделалась источником придирок и ненужных затрат». Там, где нельзя было дальше действовать запугиванием и использовать традиционное влияние, пускалась в ход система подкупа, которая после принятия билля о парламентской реформе стала краеугольным камнем английской конституции. Таков был билль о парламентской реформе, глашатаем которого являлся Рассел, не будучи его автором. Единственными статьями, которые явным образом могут быть приписаны его изобретательности, являются: статья, требующая от всех фригольдеров [219] , за исключением лиц духовного звания, владения своим земельным участком в течение года, и другая статья, согласно которой «гнилое местечко» семейства Расселов — Тависток — сохранило свои привилегии в неприкосновенном виде.
219
Фригольдеры — одна из категорий мелких землевладельцев в Англии, которая вела свое начало от средневековых свободных держателей.
Рассел был лишь второстепенной фигурой в министерстве реформы (с 1830 по ноябрь 1834 г.) — главным казначеем армии, и не имел голоса в кабинете. Он был чуть ли не самым незначительным среди своих коллег, но зато являлся младшим сыном влиятельного герцога Бедфорда. Поэтому со всеобщего согласия ему была предоставлена честь внести в палату общин билль о реформе. Одно препятствие стояло на пути осуществления этого семейного соглашения. Во время движения за реформу до 1830 г. Рассел неизменно фигурировал как Henry Brougham's Little man (подручный Генри Брума). Расселу нельзя было поручить внесение билля о парламентской реформе, пока Брум заседал рядом с ним в палате общин. Скоро это препятствие было устранено, и тщеславный плебей был переброшен в палату лордов на мешок с шерстью [220] . Так как наиболее значительные члены первоначального кабинета реформы вскоре или перебрались в палату лордов (как Олторп в 1834 г.), или вымерли, или перешли в партию тори, то Рассел не только сделался единственным наследником этого министерства, но и прослыл отцом ребенка, тогда как он был всего лишь его крестным отцом. Он прославился под фальшивым предлогом как мнимый автор реформы, которая сама по себе была лишь подлогом и ловким маневром. В остальном же за период 1830–1834 гг. он привлек к себе внимание только той желчностью, с которой выступал против какого-либо пересмотра пенсионного списка.
220
Согласно английской парламентской традиции, председателю палаты лордов — лорду-канцлеру — предназначено особое сидение, мешок с шерстью, некогда символизировавший главный источник национального богатства Англии.