Собрание сочинений. Том 12

Энгельс Фридрих

Бонапарт-де, конечно, избранник французской нации, и прочая ерунда в том же духе, но, к сожалению,

«он представляет лишь численное, а не мыслящее большинство французского народа. К несчастью, получается так, что те классы общества, которые стоят в стороне от Бонапарта, включают в себя именно те партии, взгляды которых почти по всем главнейшим вопросам цивилизации аналогичны нашим собственным»,

Установив, таким образом, в весьма осторожной и вежливой форме и в многословных выражениях, которыми мы не будем утруждать читателя, аксиому, что нынешний так называемый англо-французский союз является скорее правительственным, чем национальным, «Economist» не останавливается перед признанием, что союз этот даже скорее личный, нежели просто правительственный.

«Луи-Наполеон», —

пишет он, — «дал понять более ясно, чем это подобает главе великой нации, что именно он является нашим особым другом во Франции, что не столько его народ, сколько он сам желает союза с Англией и поддерживает его; и, быть может, мы согласились с этой точкой зрения с большей готовностью и более безоговорочно, чем этого требовали подлинная осторожность и искренность».

В общем и целом, англо-французский союз — это поддельный, фальсифицированный товар, это союз с Луи Бонапартом, но не союз с Францией. Поэтому естественно возникает вопрос, стоит ли этот поддельный товар той цены, которую за него заплатили? Здесь «Economist» бьет себя в грудь и от имени правящих классов Англии восклицает: «Pater, peccavi!» [ «Грешен, отец мой!» Ред.]. Прежде всего, Англия — конституционное государство, а Бонапарт — самодержец.

«Просто из уважения к самим себе нам следовало бы позаботиться о том, чтобы наша искренняя и лояльная учтивость в отношении de facto [существующего. Ред.] правителя Франции перерастала в сердечный восторг и горячее восхищение лишь постольку и лишь по мере того, как его политика становилась бы такой, какую мы могли бы честно и по праву одобрить».

Вместо того чтобы применять, таким образом, некую скользящую шкалу к своему бонапартизму, английский народ, народ конституционный,

«осыпал императора, уничтожившего конституционные свободы своих подданных, такими знаками внимания, которых никогда прежде не получал ни один конституционный монарх, даровавший эти свободы и уважавший их. Если же Бонапарт бывал гневен и раздражен, мы унижались до того, что успокаивали его в отвратительно льстивых выражениях, которые странно было слышать из уст англичан. Своими поступками и речами мы оттолкнули от себя все те группы французского народа, в глазах которых Луи-Наполеон является либо узурпатором, либо деспотом, опирающимся на военную силу. Это вызвало особенное раздражение и отвращение со стороны парламентской партии Франции как среди республиканцев, так и орлеанистов».

«Economist» обнаруживает, наконец, что такое пресмыкательство перед удачливым узурпатором было весьма неосмотрительным.

«Нельзя считать», — говорит он, — «что существующий во Франции, режим может оказаться тем постоянным режимом, при котором согласится жить эта деятельная и беспокойная нация… Поэтому разумно ли заключать с преходящей фазой правления во Франции такой союз, который способен лишь возбудить вражду к нам на стадии ее будущего и более прочного развития?»

Мало того, Бонапарт-де гораздо больше нуждался в союзе с Англией, чем Англия в союзе с Бонапартом. В 1852 г. он был просто авантюристом — удачливым, но все же авантюристом.

«В Европе его не признали, и еще вопрос, признают ли. Но Англия приняла его быстро и без колебаний; она сразу же признала его права на власть, допустила его в узкий круг коронованных особ и тем самым дала ему право вхождения во все дворы Европы. Более того, обмениваясь визитами и заключая сердечные союзы, наш двор позволил простому знакомству перерасти в близость… Те предприимчивые финансовые и торговые классы, поддержка которых была особенно важна для него, сразу же поняли, как велика была сила, которую он приобрел благодаря тесному и сердечному союзу с Англией».

Этот союз был необходим ему, и он «готов был заплатить за него почти любой ценой». Проявило ли английское правительство коммерческую сметку и необходимую проницательность при назначении

этой цены? Оно вовсе не потребовало никакой цены; оно не поставило никаких условий, а подобно восточным сатрапам, ползало в пыли, вручая ему этот союз как дар. Сколь ни велики были те гнусности, которые совершал Бонапарт, они не способны были ни на минуту остановить английское правительство в его порыве «расточительной щедрости», как называет это «Economist», безудержного низкопоклонства, как назвали бы это мы.

«Было бы трудно доказать», — кается английский грешник, — «что из всех разнообразных мероприятий Бонапарта, направленных на угнетение протестантизма, подавление мысли, пресечение деятельности муниципалитетов, превращение деятельности сената и палат в фарс, — в отношении хотя бы одного мы проявили свое неудовольствие каким-либо мимолетным выражением холодности или хотя бы хмуро шевельнув бровями». «Что бы он ни делал, кого бы он ни подвергал гонению, сколько бы газет ни конфисковывал или ни запрещал, под какими бы пустячными предлогами ни смещал со своих постов почтенных и видных профессоров, — наше обращение с ним было неизменным; он оставался для нас все тем же великим человеком, том же мудрым и прозорливым государственным деятелем, выдающимся и твердым правителем».

Англичане не только взлелеяли, поддержали и поощрили, таким образом, гнусную внутреннюю политику Бонапарта, но, по признанию «Economist», еще и позволили ему тормозить, изменять, выхолащивать и сводить на нет их собственную внешнюю политику.

«Если такое ложное положение продлится», — заключает «Economist», — «это не будет способствовать ни нашему престижу, ни нашим доходам, ни общему благу содружества наций».

Сравните это заявление с заявлением «Patrie», и у вас не останется никакого сомнения в том, что англо-французский союз рухнул, а вместе с ним рухнула и единственная международная опора Второй империи.

Написано К. Марксом 22 апреля 1858 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5319, 8 мая 1858 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

К. МАРКС

ВАЖНЫЕ БРИТАНСКИЕ ДОКУМЕНТЫ

Лондон, 30 апреля 1858 г.

Недавно британское правительство опубликовало несколько статистических документов — отчеты министерства торговли за первый квартал 1858 г., сравнительные данные о пауперизме за январь 1857 и 1858 гг. и, наконец, полугодовые отчеты фабричных инспекторов [349] . Отчеты министерства торговли, как и следовало ожидать, показывают значительное сокращение как экспорта, так и импорта в течение первых трех месяцев 1858 г. сравнительно с тем же кварталом предшествующего года. Общая объявленная стоимость всех вывезенных товаров, которая в первом квартале 1857 г. выражалась в сумме 28827493 ф. ст., за первые три месяца текущего года упала до 23510290 ф. ст., так что общее сокращение британского экспорта можно определить приблизительно в 19 %. Таблица стоимости главных статей импорта, учитывающая данные только до конца февраля, показывает снижение, сравнительно с первыми двумя месяцами 1857 г., с 14694806 ф. ст. до 10117920 ф. ст., так что сокращение импорта оказывается, таким образом, еще более резко выраженным, нежели сокращение экспорта. Сравнительное состояние торгового Экспорта Соединенного королевства в Соединенные Штаты в течение первых трех месяцев 1857 и 1858 гг. отражено в следующей выписке [см. табл. на стр. 471].

349

«Reports of the Inspectors of Factories to Her Majesty's Principal Secretary of State for the Home Department, for the Half Year ending 31st October 1857». London, 1857 («Отчеты фабричных инспекторов министру внутренних дел ее величества за полугодие, истекшее 31 октября 1857 года». Лондон, 1857).