Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней
Шрифт:
7. Завеса приподнялась
Конан понимал, что спасение его — в скорости. Он даже не пытался найти где-нибудь поблизости укрытие, понимая, что необыкновенный союзник Тараска сумел бы его найти. Но не был он и из тех, что таятся и скрываются — открытая погоня или прямая схватка больше соответствовали его характеру. Он знал, что пока у него есть фора во времени. Он устроит им неплохую скачку до границы.
Зенобия поступила разумно, выбрав именно этого коня. Он сразу показал и скорость, и выносливость. Девушка знала толк в лошадях, в оружии и, не без гордости отметил Конан, в мужчинах. Конь
Король ехал через спящую страну, мимо укрытых в рощах деревушек, посреди полей и садов, домиков с белеными стенами, но по мере продвижения на запад они встречались все реже. Чем более гористой становилась местность, тем меньше было деревень, а угрюмо глядевшие с возвышений замки говорили о столетиях пограничных войн. Однако из этих крепостей никто не выезжал, чтобы задержать его или окликнуть. Хозяева их ушли под знаменами Амальрика, их геральдические флажки трепетали теперь над равнинами Аквилонии.
Оставив за собой очередную спящую деревушку, Конан свернул с дороги, которая пошла на северо-запад, к далеким перевалам. Ехать по ней дальше означало нарваться на пограничную стражу, да и солдатни там полно. Правда, сейчас границу не патрулируют, как в мирное время, но и стража осталась, и военные эскорты везут раненых на повозках, запряженных буйволами.
Эта дорога, выходящая из Бельверуса, была единственной, пересекавшей границу на пятьдесят миль к северу и югу. Она шла через цепь скалистых перевалов, окруженных малолюдными горными районами. Конан держал направление строго на запад, собираясь пересечь границу как раз в таком глухом горном районе к югу от дороги. Ехать напрямик было тяжелее, зато путь был короче и безопасней для преследуемого беглеца, потому что один всадник может пройти там, где окажется бессильной большая армия.
Но к рассвету он еще не успел достигнуть гор; они появились, как растянувшийся вдоль горизонта серо-голубой защитный вал. Здесь не было ни изгородей, ни деревень, ни особняков, окруженных садами. Утренний ветер колыхал высокую жесткую траву, на отдаленном пригорке угрюмо возвышались стены укрепления. Земля эта в недавние времена слишком часто подвергалась набегам из Аквилонии, чтобы быть так же густо населенной, как области, лежащие к востоку.
Рассвет летел по травам, словно степной пожар, а в небе раздавался испуганный крик диких гусей, которые растянулись клином, устремленным на юг. В долине, где трава была наиболее сочной и густой, Конан остановился и расседлал запаленного и вспотевшего коня.
Покуда измученный жеребец жевал траву, Конан улегся на вершине холма и стал глядеть на восток. Слева лежала оставленная им дорога, она казалась отсюда белой лентой, и по ней пока не двигались тревожные черные точки. Похоже, что и обитатели укрепления заметили одинокого всадника.
Часом позже все было по-прежнему спокойно. Единственными признаками жизни были блеск оружия на далекой крепостной стене да ворон в небе, который то опускался, то взлетал, словно чего-то искал. Конан оседлал коня и поехал медленнее.
Он уже добрался до противоположного края хребта, когда над его головой раздался хриплый крик: подняв голову, король увидел ворона. Он махал крыльями и без отдыху каркал, а когда Конан двинулся дальше, полетел за ним, не отставая ни на шаг и оглушая округу своим резким криком.
Так прошло несколько часов. Конан в ярости скрежетал зубами
— Ад и дьяволы! — рычал он в бессильном гневе и грозил ворону закованным в броню кулаком. — Что ты ко мне привязался со своим карканьем! Сгинь, черное отродье беды, лети себе да клюй зерно в засеянных полях!
Он уже начал спускаться с первой цепи холмов, когда ему послышалось эхо птичьих криков где-то вдали, за спиной. Повернувшись в седле, он углядел повисшую в небе следующую черную точку. А за ней — блеск полуденного солнца на стали. Это могло означать только одно: солдаты. И двигались они не торной дорогой, которая осталась далеко за горизонтом. Они шли по его следу.
Пот выступил на его лице, когда он смотрел на кружащуюся в небе птицу.
— Э, значит, это не причуды безмозглого клубка перьев, — сказал он себе. — Те всадники не могут видеть тебя, чертово семя, но тебя видит та птица, а они ее. Ты следишь за мной, она за тобой, а они за ним. То ли ты просто вышколенная пернатая тварь, то ли демон в птичьей плоти? Не Ксальтотун ли послал тебя по моему следу? А может, ты и есть Ксальтотун?
Ответом ему был только издевательский хриплый крик.
Не тратя больше сил на проклятия черному шпиону, Конан начал долгий подъем в гору. Он не решился гнать коня, как вначале: слишком мало отдыха у него было. Но все-таки он еще значительно опережал преследователей, хотя расстояние, несомненно, начало сокращаться. Своих усталых коней они наверняка сменили в каком-нибудь замке.
Дорога становилась все труднее, местность была неровной, начинался лес. Если бы не чертова птица, неустанно кружащая над головой, здесь можно было бы укрыться от преследователей. За холмами и пригорками их не было видно, но шли они наверняка прямо за ним, направляемые своими пернатыми союзниками. Эти твари казались королю посланцами ада. Камни, которые он с проклятьями швырял в небо, либо летели мимо, либо не причиняли ворону вреда. А в молодости случалось Конану сбивать сокола на лету!
Конь быстро устал, и король начал понимать всю безнадежность своего положения. За всем этим виделась неумолимая рука судьбы. Бегство не удалось. Он оставался таким же узником, как в подземельях Бельверуса. Однако он не был и сыном Востока, чтобы покорно принимать предназначение. Если оторваться не удастся, он захватит с собой в вечность несколько врагов. Въехав в густые заросли тиса на склоне, он стал выбирать место для последнего боя.
Вдруг где-то впереди послышался громкий крик — человеческий, хоть и какой-то странный. Конан раздвинул ветви и понял, откуда этот крик раздается. На небольшой поляне внизу четверо солдат в немедийских кольчугах надевали петлю на шею высохшей старухи в сельской одежде. Лежавшая поблизости вязанка показывала, что старуха собирала хворост, когда на нее напали мародеры.
Молча глядя на мерзавцев, волокущих ее к дереву, толстые низкие ветви которого должны были служить виселицей, Конан почувствовал, как в нем медленно нарастает гнев. Час тому назад он перешел границу. Он, король, стоял на своей собственной земле и глядел, как убивают одну из его подданных. Старуха сопротивлялась на удивление бойко, чтобы время от времени издать тот самый удививший его крик. Как бы передразнивая его, в небе закаркал ворон. Солдаты хрипло захохотали, а один из них ударил старуху по лицу.