Собрание сочинений. Том 3. Дружба
Шрифт:
«Тревога, а в небе тишина. В чем дело?»
Нечаев повернулся на своем жестком ложе, посмотрел и ахнул: фашистские самолеты-торпедоносцы сидели на воде и поджидали «Сванетию». Уже в виду корабля они стали подниматься в воздух…
У Семена перехватило дыхание, когда была сброшена первая торпеда, как хищная рыба, прорезавшая светлую толщу воды. Но капитан был начеку, и теплоход уклонился. Охота продолжалась… Минута, другая… Потом раздался страшный взрыв. Торпеда попала и оторвала всю носовую часть корабля. «Сванетия» сразу погрузилась, приняв положение вверх кормой, и вода начала заливать каюты. Держась за поручни борта, к которому его кинуло, Семен смотрел на врачей
Матросы «Сванетии» — сплошь комсомольцы — успели спустить две шлюпки и начали стаскивать по трапу раненых и усаживать их в лодки. Но люди, оказавшиеся за бортом после взрыва, и те, что прыгали сверху, барахтались вокруг, крича, захлебываясь, топя друг друга. Они, обезумев, хватались за борта шлюпок и одну опрокинули… Но Семен видел и то, как самоотверженно матери пытались спасать своих детей. Он увидел, как раненый матрос махнул за борт, держа под мышкой мальчугана лет четырех, как он подплыл, гребя одной рукой, к плававшей доске и, перекосясь от боли, вытолкнул на нее ребенка. Спасти себя у него не хватило сил, и он затонул камнем.
И вдруг откуда-то из кают послышалась песня:
Раскинулось море широко, И волны бушуют вдали…Пел кто-то так звучно, так страстно, будто вызов бросал самой смерти, готовой схватить его в темноте, наполненной шорохом и плеском подступавшей воды. Дрогнуло не одно сердце, и сразу десятки, сотни голосов подхватили родной напев, заглушая гул вражеских моторов и трескотню пулеметов. Одни плакали, другие пели, третьи и пели и плакали…
Теплоход все погружался. Раненые прыгали за борт. Бросился, собрав все силы, Семен Нечаев, и только отплыл, дрогнула палуба. Круто заваливаясь, утягивая в водяную воронку близко плававших людей и тех, кто стоял на палубе, словно окаменев, и тех, что не могли покинуть ее по долгу службы, пошла «Сванетия» на дно моря.
Каким образом спасся Нечаев, он сам не помнит: сначала плавал на бревнах, а очнулся на борту сторожевого корабля, подошедшего к месту катастрофы уже в сумерках. Корабль этот сопровождал «Сванетию» из Севастополя, но был изрешечен осколками при бомбежке и отстал, потеряв скорость. Он подобрал тех, которые, как Семен, плавали на обломках теплохода, и раненых в шлюпке, не раз обстрелянных фашистским самолетом. Люди в шлюпке уцелели только потому, что, побросав весла, прикинулись мертвыми. Всего спаслось около сорока человек.
Нечаев не успел рассказать, как он попал в Сталинград: бомба разорвалась рядом. Уже надтреснутая железобетонная пластина с торчащими по краям прутьями арматуры зашевелилась над головами бойцов, и они невольно замерли на дне ямы, вырытой в укрытии саперами.
— Ну, этот ас окосел: на своих бросил… — сказал Коробов. — Да, Сеня, мы им ни-че-го не простим! Мы им за все отплатим сполна! Ясна вам задача, ребята? Имейте в виду: цех здесь равен городу на широком фронте, — повторил он слова Логунова и вспомнил, как сам говорил то же Яблочкину о трансформаторной будке. — Значит, заходим с тыла. Автомат на шее, десяток гранат под рукой, отвага в сердце — действуй! Вы вбегаете вдвоем: ты да граната, — обращается Коробов к новичку в штурмовой группе Василию Вострикову. — Оба будьте одеты легко: ты без вещевого мешка, граната без рубашки. Врывайтесь так: граната впереди, а ты за
— Но сколько их там? — нерешительно спросил Василий Востриков, кивнув в сторону цеха. Он был смел, ему приходилось участвовать в боях, и, однако же, его смущала самоуверенность Коробова.
— Все будут наши. — Коробов усмехнулся. — Больше врагов — граната крепче сработает.
«Черт возьми! — подумал Востриков, оглянув снова громаду разрушенного цеха. — Как же это мы перед Тракторным-то? Если бы нас тогда вот так же организовали, в какую силищу мы превратились бы!»
А Коробов еще раз проверял распределение людей.
— Будь готов, если вздумают пойти в контратаку с флангов, отражай все попытки, — говорил он командиру группы резерва. — Твоя группа закрепления сразу захватит все верхние перекрытия и оборудует там огневые точки, — наказывал он Яблочкину. — Как только я даю сигнал «ворвался», бросайтесь за нами. Не давай фашистам опомниться. Занимай огневые точки, создавай свою систему огня и не позволяй противнику подтягивать резервы. Ясно? Саперов, как только они подорвут стену, снова вооружи взрывчаткой: в цехе может оказаться перемычка — окопались, наверно.
«Совсем как мой Борис», — думал Хижняк. Он уже дал распоряжение своим санитарам и теперь с интересом прислушивался к тому, о чем толковали его ребятки, как он называл про себя молодых командиров. Рассказ Семена Нечаева очень расстроил фельдшера. Он сразу вспомнил игру Наташи на баяне и то, как бешено вспылил моряк тогда у Чистяковых. «Понятно, отчего эта песня так действует на него!»
Близко хлопнула ракетница. Ракета распустилась в воздухе, словно цветок на тонком светящемся стебле, изогнулась, надломилась и, угасая, с шипением пошла вниз. Край немецкой передовой освещается непрерывно. Фашисты боятся ночных атак.
«Дадим им сейчас жару! За все ответят, — накаляясь злостью, думал Востриков, лежа возле груды кирпича, поминутно трогая то автомат, то гранаты. — Оружие на месте, и отвага в сердце бушует!»
Василий Востриков перед войной работал на Тракторном в кузнечном цехе… Шумная, горячая работа. Востриков вспоминал о ней с увлечением. Страшным днем в его жизни стал день разгрома комсомольской дивизии, когда враг захватил всю территорию Тракторного и сразу вышел к Волге. Два удара сразу!
В развалинах цеха заиграли губные гармошки.
«Значит, пожрали уже!» — с острой враждебностью подумал Коробов, и в это время раздался оглушительный взрыв.
Мгновенная вспышка огня, точно молния, осветила покачнувшуюся стену цеха, черные трещины разлома на ней, и все окуталось облаком кирпичной пыли.
Тогда раздался второй взрыв.
— А-а-а! — нарастающе грозно раскатился гул человеческих голосов.
Кричали все, кто подготовился к штурму, но в пролом бросились, как и было условлено, только автоматчики. Загремели рвущиеся гранаты…