Собрание сочинений. Том 3. Песни. Поэмы. Над рекой Истермой (Записки поэта).

Боков Виктор Федорович

— Задача: Поддерживать с левого фланга Своих, а противника напрочь косить, Чтоб было ему не в отдельности — Вместе повадно В земле нашей русской Своими костьми погостить. Легло пулеметное тело На бруствер. Ромашка склонила к нему лепестки. — А ну-ка, «максим», По желанью Максима, За русских, Ударь-ка свинцом В оловянные эти мозги! Связались

навечно теперь Мы с тобою. Так, так! Не отказывай, Верно служи! Чуму моровую к чему нам? Не пустим! А здесь остановим. Ага! Захлебнулся? Наелся землицы? Лежи! Отбита атака. К врагу засылают разведку. Стальному помощнику Надо от боя остыть. А тут политрук объявился. — А я вам… газетку… Она воевать помогает И кадры растить. Глядит на Максима Портрет земляка с папиросой. Он долго не думал, Отрезал, приклеил к щитку. — Здорово, Максим! Поживи, будем вместе бороться, Твои словеса Мы давно приравняли к штыку. Обжились, Обжались В земле, В пулеметной ячейке, И быстро легенду разнес По окопам народ: Три имени славных Воюют с врагами как черти: Писатель Максим, Пулеметчик Максим И «максим» пулемет. — Ну, как поживаете, Братцы Максимушки наши? — Нет-нет да окрикнут Бойцы Между воинских дел. — От щей, — отвечает Максим, — И от гречневой каши, У повара справьтесь, Отказов еще не имел! Эй, в сторону шутки! Так-так! Побежали! Так-так! Догоняй! Растатак твою, бей! — И оба Максима Железною злостью дрожали. А третий задорил их Вместе с собой: — Не робей! Ого! Поддают огоньку на Максима! И сверху и снизу, с обоих боков. — Умру, а не сдамся! Запомни мой лозунг, Россия! Не хочешь, а все же придется Припомнить богов. Бегут и горят по земле, Разрываясь, термиты. Набросил огонь на Максима Свою огневую петлю. Не мать ли ему говорит: — Потерпи ты! — Не ад ли кромешный Из сердца извлек: — Потерплю! Так-так! Ничего уж не видно за дымом. Так-так! Ничего не слыхать за огнем. — Максимушка, милый, Ужели с тобою загинем? Нет! Огненный обруч врага Богатырской

рукой разогнем! И встал он тогда Неземным исполином. И голос взорвался его неземной: — Не трусом земля меня наша вспоила. Максим никогда не сдается! За мной! Их видели вместе На травке зеленой. И в грозной, жестокой красе Представлялися взглядам мужским: Портрет горьковчанина, В прах пепелённый, И пепел стальной, Перемешанный с пеплом людским. Комдив прикусил Побледневшие губы. Хотел помолчать, по привычке, И все же не смог: — Какая тяжелая, страшная убыль, И как еще много военных дорог. Эх, жить бы ему! Он двадцатого года. Максимы уж, видно, такие в роду: Все трое сгорели во имя народа. Эй, кто там заплакал? Огонь по врагу! 1949

Возвращение солдата

Пешочком, с сумочкой простой, В пилотке выгоревшей, Идет тропинкой полевой Товарищ выздоровевший. «За Кенигсберг», «За Будапешт» Медали светятся. О, край родной! О, край надежд, Гадал ли встретиться?! Земля! Ты вновь шумишь в хлебах, Не опозорена. Теперь походный пот рубах Нам снять позволено. Старушка встретилась в меже. — Домой, соколики? Отвоевалися? — Уже. — Далече? — В Дворики. И прячет старая глаза От солнца яркого. — Не узнаешь? — Узнать нельзя. — Сынок Пояркова! — Племянник! — кинулася. — Он! А звать — Василием. — А я подумала: Семен, Обозналась, прости меня! Огаркова Семена ждут, Сулился к праздникам. — А что в колхозе? — Видишь: жнут, Не знаешь разве ты? Ах, то-то снилися ерши, А с ними — омуты… А ты, племянник, не спеши, Все в поле… дома-то. — Ну что же, можно и шажком, Дорога ровная…— Вот сельсовет махнул флажком, И сердце дрогнуло. — Такого ж точно цвета флаг Над всеми крышами Мы там… на самый на рейхстаг, Наверно, слышали?