Собрание сочинений. Том 3. Песни. Поэмы. Над рекой Истермой (Записки поэта).

Боков Виктор Федорович

Еще ночь в окне, Еще звезды в тереме, Еще мышь ночная Сухарь грызет. Еще Иван-царевич С волками серыми Не договаривался: «Кто повезет?» Еще серые совы В ночном полете, Еще петух не поет В подневольном селе, Еще цапля серая На болоте Дрыхнет, Не думая о себе. Время двигаться, Транспорт — ноги. И царевич Едва ли спасет. Хорошо сейчас Медведю в берлоге: Спит спокойно И лапу сосет. Что-то шлепнулось — Это мина. Что-то вспыхнуло — Фейерверк. — Ах, царевич, Царевич, мой милый, Ты пришел бы, Сегодня четверг, Ты

укрыл бы Меня от стужи, Обогрел бы Своим теплом. Белый снег, Черные лужи, То кочкарник, То бурелом. То разлапые корни — Выворотни, То замшелые валуны. Черт с ним, с пнем, Что глаза свои вытаращил, Только б не было Звезд и луны. Только б темень, Только б мгла, Только б я — К своим смогла! К траве приникла, К земле привыкла, Ползком, ползком, Броском, броском… Лес гол до веточки, А я нага до ниточки. Холодно, Голодно, Боязно, Пустынно, И так неприкаянно, И так непритынно, И так неприклонно, И так угнетенно, И так непричастно, А сердце бьется часто! Приклонить бы голову К маминым плечам… Раздетая, голая Иду по лесам. Как божия странница, Раздвигаю ветви. Что со мною станется? Кто мне ответит? Где ты, мой милый? Аукнись! Где ты, мой милый? Откликнись! Только с пустых лесопилен Ей откликается филин, Хохотом дьявольским дразнит. Падает девушка навзничь, Падает, стонет, Падает, бредит: — Скоро ли, Скоро ли Милый приедет?!

X

Ночь-медведица По тайге идет. Партизан седой У костра поет: — Свирь, Свирь, Свирь, Свирь, Враг гнездо Себе свил, Только будут Коршуны, Как трава, Покошены! Соколы красные Не боятся ястреба. Не накаркать Ночь Черному ворону, Не склевать ему Солнце на небе. Не стоять правде На кинжалищах, Не пылать земле В пожарищах. — Кто ты, старче? — Я карел. Я, мой милый, устарел. Мне бы с бабкой кости греть, Внучку малую жалеть, Ей гостинцы покупать, А пришлось вот воевать. Сирота моя бабка, Сирота моя хата. Ох как нынче мне зябко. Эх, граната, граната! Мы с тобой не сплошаем, Мы ему помешаем. А рассчитаемся С этой чумой, Я тогда к бабке — Скорей домой. Я тогда к дочке, Я тогда к внучке, Как я хочу ее взять На ручки! — Слезы капали В костер догорающий. Взял он кантеле, Сказал товарищам: — Седины мои Седеющие, Туманом осенним Редеющие, Последние И единственные, Несдавшиеся, Воинственные. Тряхнем побывальщиной, Лесною слыхальщиной, Родной калевальщиной! Но что-то мне, братцы, Не поется, Сердце стариковское Рвется, Рвется оно да вещует, В груди моей Спокойно не ночует. Сердце меня не обманывает, Кто-то там стонет да постанывает. — Ой ли? — А слушайте-ка, милые, Сколько нынче суточек-то минуло, А где наши разведчицы отважные? Может быть, в земле зарыты заживо? Лежи, мое кантеле, Под пёнушком, Побудь да помолчи С закатным солнышком! Старче сквозь Кустарник Пробирается, Старче Низко-низко Нагибается: — Ахти, мое дитятко! Ахти, мое кровное! Не зря мои струны На кантеле дрогнули. Жива ли? Скажи мне Скорее словечушко! Я старый, Но я для тебя Человечество. Голубушка! Что они сделали, Изверги, Ты дышишь? Дыши! Это добрые признаки. В шинель, В телогрейку, К теплу Партизанскому… Вернем тебя К жизни Отеческой ласкою. Голубонька! Очи открой Свои Ясные, Обрадуй меня На улыбке И на слове. — Тревога! — И тени, Как мельницы Крыльями, Махают

своими Ручищами сильными. — Тревога! — А что там случилося, дедушка? — А то и случилось… Ах, девушка! Девушка!

XI

Партизан, Старый учитель, Приказал: — А ну, замолчите! Где она? — Там! — Грудь Рыданья сдавили. — Плот наш разъехался, Вплавь мы поплыли. Руки сводило, Грудь коченела, Вижу, подруга моя Посинела. Вспыхнула вся, Как горячая вишня. «Аня, плывешь?» — Но ответа не слышно Долго ждала я, Но волны коварны: Взяли И сердце ее заковали. Нет ее! Анечка! Брови ржаные, Косы карельские, Мягко-льняные. Голос ее, Как у иволги, влажный, Как ручеек Родниково-овражный. Анечка! Аня! — И горько рыдает. На землю шапки Мужчины кидают. — Братцы, Круче бандита громите!.. — Давай по порядку, Митинг так митинг.

Первый партизан

— Я за Русь стоймя стоял, Выползком полз, Змеей шелестел между травами. Чего гуторить, Чего баить, Если Родина погибаит. Одной ногой поднялся, Другой в путь собрался, Гранату — за пояс, Взрывчатку — под поезд, Эшелон — под уклон. Пусть знает он! Бить надо Этого гада, Бить-метелить, Чего канителить!

Второй партизан

— Родился в Рамони, Рос в Россоши, Играл на гармони, Не знал роскоши. Хлеб — ржаной, Суп — чечевичный. Жил с женой, И даже приличной. Ростом, дородством — Всем взяла. Завпроизводством Не зря была. За женушку, За родную сторонушку, Гранатушка-матушка, Давай выручай, Непрошеных гостечков Чем надо угощай.

Третий партизан

— С чего Русь начиналася? С чего она подымалася? Руки у нее работящие, Люди у нее настоящие. Все прошел русский человек: где с топориком, где с багориком, где с бечевою, где с булавою. При любой печали Руки его выручали. Ходил он по соболя, Ходил по руду С своею бессмертной Любовью к труду. Русь посконная, Русь льняная Теперь бетонная, Теперь стальная. Вам, фрицы-подлецы, Все равно придут концы!.. В грозных глазах Партизанского гнева Тихо светилась Гордая честь. Полыхало военное небо, Трепетала священная месть.

XII

Вдовушки, Скорбные бровушки. Губы потресканы От ветра от резкого. Руки в царапинах, Как вы старательны! Крыши кроете, Пашете полюшко… Сколько крови-то Попито горюшком! А тут еще немец Лезет с любовью, С рыжей, нахальной, Рассеченной бровью. — Русская баба, Как ты хороша, Сколько тебе надо За любовь барыша? — Вашество, высочество, Господин оккупант, Мне задаром хочется, Зачем покупать? В баньке побанюсь Горячей водой, Отмою все мужнее. Тогда уж и с тобой! Тогда без оглядки Тебя буду любить, Что вдове-солдатке Разок изменить! — Немец усики, Переносье трет: — Врут, что русские Недобрый народ. А баба в бане Пила самогон, Топала и бушевала Ногой. Била наотмашь В дверной косяк. Выпал косяк, Сказала: — Пустяк. — Шла, полыхала Полотнищем огня: — Я ему… харя, Будет знать меня! — Шла, дебела, Пышна, кругла, Парным своим телом На немца плыла. Заговорила Баба спроста: — Злыдень! Что лезешь На алы уста? Я не за марки люблю, Не за хлеб. Я — человек! Не толкай меня в хлев. Нехристи, нелюди, Всем вам капут. — Слезы спереди В два ручья текут. — Нехристи? Нелюди? Ах ты, швинья! Ты и в аду Будешь помнить меня, — Выставил фриц Автомат из окна. Вот уж не песня, А кровь изо рта.