Собрание сочинений. Том 46 часть 1

Энгельс Фридрих

Первоначальные исторические формы, в которых капитал впервые появляется спорадически, или в отдельных местностях, наряду с прежними способами производства, но постепенно всюду их подрывая, —• это, с одной стороны, мануфактура в собственном смысле (но еще не фабрика). Мануфактура возникает там, где имеет место массовое производство на вывоз, для внешнего рынка, следовательно, на базе крупной морской и сухопутной торговли, в главных торговых пунктах, как, например, в итальянских городах, Константинополе, фландрских, голландских городах, некоторых испанских, как Барселона и т. д. Мануфактура захватывает сначала не так называемое городское ремесло, а сельский побочный промысел, прядение и ткачество, тот вид труда, который меньше всего требует цеховой сноровки, художественной выучки. Если отвлечься от этих крупных торговых пунктов, где она находит готовую базу для работы на внешний рынок, где, стало быть, производство, так сказать, естественно направлено на меновую стоимость, т. е. где развиваются мануфактуры, прямо связанные с судоходством, само судостроение и т. д., — если от них отвлечься,

то сперва мануфактура обосновывается не в городах, а на селе, в деревнях, где не было цехов и т. д. Сельский побочный промысел образует широкую базу мануфактуры, тогда как городское ремесло требует высокой ступени развития производства, чтобы его можно было поставить как фабричное производство. Широкую базу мануфактуры образуют также такие отрасли производства, как стекольные фабрики, металлообрабатывающие заводы, лесопильни и т. д., которые с самого начала требуют большей концентрации рабочих сил [Arbeitskrafte], большего использования сил природы, массового производства, а также концентрации средств труда и т. д. Так обстоит дело и с бумажными фабриками и т. д.

С другой стороны, появление арендатора и превращение земледельческого населения в свободных поденщиков. Хотя на селе это превращение лишь в самую последнюю очередь достигает своего последовательного завершения и своей наиболее чистой формы, начинается оно там весьма рано.

Древние, которым никогда не удавалось выйти за рамки собственно городского художественного ремесла, никогда не могли поэтому создать крупной промышленности. Ее первой предпосылкой является вовлечение всей страны в производство не потребительных, а меновых стоимостей. Стекольные фабрики, бумажные фабрики, железоделательные заводы и т. д. не могут работать цеховым способом. Они требуют массового производства, сбыта на широком рынке, денежного богатства в руках предпринимателя (не то, чтобы он создавал условия, — он не создает ни субъективных, ни объективных условий, — но при прежних отношениях собственности и прежних производственных отношениях невозможно соединить вместе эти условия).

Разложение отношений крепостной зависимости, точно так же как возникновение мануфактуры, превращает затем все отрасли труда, одну за другой, в отрасли, заправляемые капиталом. Конечно, и в самих городах в виде поденщиков, не охваченных цехами, в виде подсобных работников и т. д. имеется элемент для образования наемного труда в собственном смысле.

[V — 15] Если мы, таким образом, видели, что превращение денег в капитал имеет своей предпосылкой такой исторический процесс, который отделил объективные условия труда от работника, сделал их самостоятельными по отношению к работнику, — то, с другой стороны, капитал, раз возникнув и развиваясь, подчиняет себе все производство и повсюду развивает и проводит разъединение между трудом и собственностью, между трудом и объективными условиями труда. В дальнейшем изложении будет видно, каким образом капитал уничтожает ремесленный труд, трудовую мелкую земельную собственность и т. д. и даже самого себя в таких формах, в которых он выступает не в противоположность к труду: в мелком капитале и в промежуточных, половинчатых формах, занимающих промежуточное положение между прежними способами производства (или такими, которые на основе капитала обновились) и классическим, адекватным способом производства самого капитала.

Единственное накопление, предшествующее как предпосылка возникновению капитала, — это накопление денежного богатства, которое, само по себе, совершенно непроизводительно в том виде, в каком оно возникает только из обращения и только ему принадлежит. Капитал быстро создает себе внутренний рынок тем, что уничтожает все сельские побочные промыслы, и, следовательно, прядет и ткет на всех, всех одевает и т. д., короче говоря, придает форму меновых стоимостей товарам, производившимся прежде как непосредственные потребительные стоимости, — процесс, сам собой вытекающий из отделения работника от земли и от собственности (хотя бы даже и в крепостной форме) на условия производства.

В городском ремесле, хотя оно по существу дела покоится на обмене и создании меновых стоимостей, непосредственной, главной целью этого производства является обеспечение существования ремесленника, ремесленного мастера, стало быть, потребительная стоимость; не обогащение, не меновая стоимость как меновая стоимость. Производство поэтому всюду подчинено потреблению, являющемуся его заранее данной предпосылкой, предложение подчинено спросу и расширяется лишь медленно.

Производство капиталистов и наемных рабочих является, следовательно, основным результатом процесса увеличения стоимости капитала. Обычная политическая экономия, обращающая внимание только на произведенные вещи, совершенно упускает это из виду. Так как в этом процессе овеществленный в предметах труд в то же самое время выступает как не-предметность рабочего, как предметное воплощение субъективности, противоположной рабочему, как собственность чуждой ему воли, то в силу этого капитал неизбежно в то же время — капиталист, и представление некоторых социалистов, что нам-де нужен капитал, но не нужны капиталисты , — совершенно неправильно. В понятии капитала дано то, что объективные условия труда (а они представляют собой собственный продукт труда) по отношению к труду персонифицируются, или, что то же самое, что они выступают как собственность личности, чуждой рабочему. Понятием капитала охватывается и капиталист.

Однако ошибка эта ничуть не больше той, например, ошибки, которую делают филологи, толкующие о капитале в древнем мире, о римских, греческих капиталистах. Ведь это только иное выражение того, что труд в Риме

и Греции был свободен, но эти господа вряд ли возьмутся это утверждать. А если владельцев плантаций в Америке мы теперь не только называем капиталистами, но они и на самом деле являются таковыми, то это происходит потому, что они существуют как аномалии в условиях мирового рынка, покоящегося на свободном труде.

Что же касается слова «капитал», у древних не встречающегося , то орды, до сих пор еще кочующие со своими стадами в степях азиатских плоскогорий, являются крупнейшими капиталистами, так как капитал первоначально означает скот, в силу чего договор издольной аренды, который из-за недостатка капитала еще до сих пор часто заключают в южной Франции, как раз в виде исключения носит название: Bail de bestes a Chapteln . Если же пускаться в плохую латынь, то наши капиталисты, или Capitales Homines , были бы теми, «qui debent censum de capite» .

При определении понятия капитала встречаются затруднения, отсутствующие, когда речь идет о деньгах. Капитал по существу дела — это капиталист; но в то же время, являясь опять-таки отличным от капиталиста элементом его существования или выступая как производство вообще, капитал — это капитал. Далее мы увидим, что под капитал подводят много таких определений, которые соответственно его понятию, по-видимому, вовсе к нему не относятся. Говорят, например, что капитал дают взаймы, что его накопляют и т. д. Во всех этих обозначениях он представляется просто вещью и кажется целиком совпадающим с материей, из которой он состоит. Но это и еще другое получит разъяснение в ходе изложения.

(Мимоходом, в виде шутки одно замечание: бравый Адам Мюллер, понимающий все образные выражения чрезвычайно мистически, слышал также, что в обыденной жизни говорят о живом капитале в противоположность мертвому, и истолковывает это на теософский лад . Король Этельстан мог бы просветить его на этот счет: «Reddam de meo proprio decimas Deo tarn in Vivente Capitali (в живом скоте), quam in mortuis fructibus terrae (в мертвых плодах земли) ».)

Деньги остаются всегда той же самой формой в том же самом субстрате, и тем легче считать их просто вещью. Но одни и те же товары, деньги и т. д. могут служить представителем либо капитала, либо дохода и т. д. Даже [буржуазным] экономистам ясно, что в этой форме деньги не являются чем-то осязаемым, но что одна и та же вещь может быть подведена то под определение капитала, то под какое-либо иное и противоположное определение и соответственно этому она или является, или не является капиталом. Очевидно, что капитал в этом смысле есть отношение и может быть только производственным отношением. [V — 15]

*

[V — 16] {К сказанному выше надо добавить еще следующее: Обмен эквивалентами, который как будто предполагает право собственности на продукт собственного труда и поэтому как будто отождествляет присвоение посредством труда, т. е. действительный экономический процесс присвоения, с правом собственности на объективированный труд (то, что прежде являлось реальным процессом, здесь выступает как юридическое отношение, т. е. признается всеобщим условием производства и поэтому признается в качестве закона, выступает как изъявление всеобщей воли), переходит в свою противоположность, оказывается, в силу необходимой диалектики, абсолютным разрывом между трудом и собственностью и приводит к присвоению чужого труда без обмена, без эквивалента. Основанное на меновой стоимости производство, на поверхности которого происходит указанный свободный и равный обмен эквивалентами, в основе своей есть обмен овеществленного труда как меновой стоимости на живой труд как потребительную стоимость; или, выражаясь иначе, это есть отношение труда к его объективным условиям — а потому и к создаваемой самим трудом объективности — как к чужой собственности: отчуждение [Entausserung] труда. С другой стороны, условием меновой стоимости является то, что она измеряется рабочим временем и что поэтому мерой стоимостей служит живой труд, а не его стоимость. Ошибочным является представление, будто при всех формах производства производство, а потому и общество, зиждется на обмене голого труда [blosse Arbeit] на труд. В тех различных формах, где труд относится к своим условиям производства как к своей собственности, воспроизводство работника определяется отнюдь не одним только трудом, ибо его отношение к условиям производства как к своей собственности есть не результат, а предпосылка его труда. Относительно земельной собственности это ясно; относительно цехового строя тоже нельзя не признать, что особый вид собственности, конституируемый здесь трудом, зиждется не на одном только труде или на обмене труда, а на объективной связи работршка с определенным социальным коллективом и с определенными условиями, которые он находит уже в готовом виде и из которых он исходит как из своего базиса. Эти условия тоже представляют собой продукты труда, всемирно-исторического труда, труда социального коллектива — его исторического развития, которое исходит не из труда отдельных индивидов и не из их обмена трудом. Поэтому и предпосылкой реализации [продукта] является не один только труд. Такое положение вещей, при котором происходит только обмен труда на труд — будь это в форме непосредственного живого труда или в форме продукта, — предполагает отделение труда от его первоначальной сращенности с его объективными условиями, вследствие чего труд, с одной стороны, выступает как всего лишь труд, к с другой стороны, его продукт как овеществленный труд приобретает в противовес [живому] труду вполне самостоятельное существование в качестве стоимости. Обмен труда на труд — который кажется условием собственности работника — имеет своей основой отсутствие собственности у работника. )