Собрание сочинений. Том 5. Покушение на миражи: [роман]. Повести
Шрифт:
— Кхм!.. А знаешь, тут что-то есть…
Самсон Попенкин пожал плечом, предложил с полным равнодушием:
— Впрочем, вы можете связаться с Петровым-Дробняком. Он, пожалуй, охотно согласится.
— Нет, нет! Ты прав — Лепота больше подходит. Он — в набат?.. Да, по собственной инициативе!..
Первое сражение выиграно, Самсон Попенкин бросил вызов ко второму сражению, решающему:
— Да вы, Илья Макарович, статью-то читайте. Там такой набат, что закачаешься.
И Крышев погрузился в чтение.
Вначале он удовлетворенно
— Талантлив сук-кин сын! Ничего не скажешь.
Самсон Попенкин понимал, что Илья Макарович читает сейчас «плач Ярославны» о сочных травах и чистых водах.
Но вот Крышев как-то опечалился, затем весь подобрался, потом окаменел и наконец резко отодвинул от себя рукопись, метнул, словно ядро, веское:
— Нет!
Самсон Попенкин пожал равнодушно плечом:
— Что ж… Набата не будет.
— Помягче! Помягче надо!
— Помягче — обычный трезвон, не набат.
— Набат! Но без указаний на лица. Я не намерен хвататься за грудки с Каллистратом Сырцовым.
— А мне это и подавно не с руки, — охотно согласился Самсон Попенкин.
— Вот, вот! Изымем, подправим, чтоб и следа не осталось. Ник-какко-го следа!
Снова равнодушное пожатие плечами:
— Пожалуйста. Не мне отвечать, а вам.
— Это как так… отвечать? — Дрогнувший голос, округлившийся неприязненно глаз.
— Мы и раньше не раз трезвонили о Кержавке… Без указаний на лица.
— Ну и что?
— И вам выразили, кажется, недовольство. Не так ли?
— Ну, выразили.
— Вас просили пробить в набат?
— Но никто меня не просил тыкать пальцем в сторону… в сторону товарища Сырцова!
— Тыкать? Пальцем? Что вы!.. Такого богатыря пальцем не свалишь. Потребовали оглушить набатом, поднять против него массы. И должно быть, есть большая необходимость в этом, раз предлагают начать столь решительные действия. Вы, конечно, можете сделать вид, что не поняли этой необходимости, до вас не дошло… Но, Илья Макарович, работать-то нам придется не с дядей Каллистратом, а с темп товарищами, кто вынашивал… вплоть до столь крайних мер, как набат.
Самсон Попенкин счел нужным выразиться: «Нам работать», но Илья-то Макарович прекрасно понимал — работать с теми товарищами придется ему одному. Он, и только он, главный редактор Крышев, занимался в газете внешними сношениями, ему, и только ему, никак не Самсону Попенкину, влетит за недопонимание.
Крышев минуту-другую немотно взирал на своего ответственного секретаря.
— Ты так считаешь?.. — обрел он дар слова.
— Дай-то бог, чтоб я ошибался.
— Н-да-а…
На порозовевшем лице главного редактора отразились те острейшие диалектические противоречия, которые народная мудрость вмещает в два слова: «И хочется, и колется».
— Н-да-а… Мне как-то в голову не ударило.
И вдруг в мгновение ока рукопись оказалась в папке,
— Сейчас же съезжу, покажу статью — обсудим, согласуем, поставим точки над «и».
Самсон Попенкин холодно остановил:
— Не делайте этого.
— То есть как так?
— Вы ждете, что вам дадут прямые указания — бейте с размаху заматеревшего дядю Каллистрата по загривку?
— Должен же я получить точные указания!
— Да если б там могли точно указывать, значит, дело пошло в открытую. Тогда, сами посудите, зачем к нам обращаться. Куда проще поставить о Каллистрате вопрос, вынести соответствующее решение и — баста! Нет, набат-то потребовали, а имя Сырцова, по кому набат должен ударить, даже не упомянули. Спроста это?.. Представьте, как вы будете выглядеть, требуя прямых указаний.
— Нич-чего не пойму!
— А по-моему все ясно: имя Каллистрата Сырцова должно само собою всплыть в грязных водах речки Кержавки.
— Само собой… Ишь ты.
— Иван Лепота вынес его наверх.
— Н-да-а… Вот ведь задачка.
— Я свое дело сделал — набатная статья готова. Ваше дело — давать ее или выбросить.
— Не дадим — припомнят.
— Вот именно.
— Дадим — можем в заваруху попасть.
— Не исключено.
Самсон Попенкин всем своим видом выражал — моя хата с краю, а Илья Макарович поеживался от диалектических противоречий — и хочется, и колется. Он снова расстегнул папку, достал рукопись, оглядел ее и с лица, и с изнанки, со вздохом протянул Самсону Попенкину.
— Надо давать, — сказал он уныло. — Сдавай в набор.
— Это как — сдавай? — удивился Самсон Попенкин. — Без вашей подписи?
— А ты что, один до конца дело довести не можешь?
Рукопись статьи с «собакой» висела над зеленым столом, протянутая Самсону Попенкину. Господи! До чего наивный расчет: сдай статью, сам поставь на «собаке» подпись, в случае чего могу вытащить из архива и документально доказать — не причастен, не приложил руку, Самсон Попенкин, ответственный секретарь, наколобродил, по шее его! Ну нет, дорогой товарищ Крышев, Самсон Попенкин стреляный воробей, на мякине его не проведешь.
Попенкин поднялся:
— Если вы не можете решить, Илья Макарович, то я и подавно не возьму на себя такую ответственность.
— В кусты прячешься?
— Отнюдь. Вынесем на обсуждение редколлегии, и если там мне поручат довести это дело до конца — доведу. А иначе меня потом упрекнут — превышаю свои обязанности, прыгаю через вашу голову.
Ответ с достоинством, и честный прямой взгляд в глаза Ильи Макаровича, в самые зрачки.
Вынести на редколлегию, обсудить… Да после такого обсуждения дядя Каллистрат через полчаса будет знать все, подымется на дыбы. И тогда… Тогда-то и загремит набат на бедную голову Ильи Макаровича Крышева.