Собрание сочинений. Том 5. Покушение на миражи: [роман]. Повести
Шрифт:
Велико разделяющее нас время, какими только событиями и переворотами оно не было заполнено, но ни капризы бытия, ни прах бесчисленных поколений не в состоянии отрезать нас друг от друга. Он, из кромешной тьмы веков, и я, нынешний, связаны единой заботой, которая возникла вместе с человеком, вместе с ним и исчезнет.
Досужие мысли прервал телефонный звонок.
— Чепе, Георгий Петрович! — голос Ирины Сушко.
Этого еще не хватало.
— С машиной что-нибудь?
— И я так поначалу думала… С машиной,
— Так что же?
— В той жизни случилось странное…
— В той жизни?
— Там явился… Только не падайте в обморок!
— Хватит скоморошничать, Ирина! — крикнул я.
— Н-но, но! Не так сердито. Иначе ничего не скажу, заставлю терпеть до завтра.
— Ладно. Готов стать кротким. Выкладывайте!
— Явился Христос.
Молчание. Ирина не спешила с разъяснениями.
— И это все? — поинтересовался я.
— Говорю: там явился Христос.
— Мне неинтересны ваши розыгрыши, Ирочка!
— Ах да, мы его убили!.. Ну так он восстал из мертвых. Докладываю официально: Иисус Христос воскрес, смертью смерть поправ.
— Что это значит?
— Это вы меня спрашиваете?.. Ладно, Георгий Петрович, время позднее для гаданий. Завтра в десять ноль-ноль буду на вашем чердаке.
Она положила трубку. Я ничего не понимал.
Завтра в десять ноль-ноль… Но через десять минут телефон снова заблаговестил. На этот раз баритон Миши Дедушки:
— Георгий Петрович, чего это Ирка лепит? Какого Христа?
— Не больше твоего знаю, Миша.
А через полчаса звонок Толи Зыбкова. И я взорвался:
— Звони Михаилу — и ко мне! Оба! Не задерживаясь!.. Да, ко мне домой.
Ирина через час будет здесь.
Катя на скорую руку собрала на кухне чай, присоединилась к нам, мы тесно впятером обсели маленький столик.
По дошедшим до нас преданиям первой возвестила о воскрешении Христа Мария Магдалина, пришедшая проститься с упрятанным в пещеру телом учителя.
Одержимая «царица идеалистов», как называет ее Эрнест Ренан, Мария издала восторженный крик, пронесшийся по векам: «Он воскрес!»
Ирина Сушко для нас исполняла сейчас роль Марии Магдалины. Она — нет, не восклицала в бурной экзальтации, да и волнения особого не выказывала успела в одиночку пережить невероятное событие, — отхлебнула из чашки, поставила ее на стол, выудила пачку сигарет из сумочки.
— Если позволите, я закурю…
Затянулась, прищурилась на дымок.
— Ну так слушайте…
И стала трезвенько рассказывать.
Машина по запущенной в нее программе двигала нашу модель — вместо исчезнувшего Христа действовал Павел. И тут отпала необходимость в наложенном на машину запрете — не повторять сочетания символов, которые в своей совокупности означали в нашей модели Христа. Но Ирина, наверное, не стала бы
Ирина должна была снять свой пакет дисков, освободить место для другой программы, но замешкалась, оператор начал манипулировать с машиной…
Спохватились сразу, но часть нашей записи пострадала. И, оказывается, как раз в том именно месте, где находился запрет на Иисуса. Ирина не стала его восстанавливать — зачем, когда уже самостоятельно действует Павел, историческое место занято, — стерла окончательно.
Ученые постоянно нарываются на случайности. У Эрстеда случайно компас оказался рядом с проводом, подключенным к батарее… Случайно Беккерель положил кусочки урановой соли на обернутую и черную бумагу фотографическую пластинку… Ирина случайно, не придавая тому значения, выбросила запрет из нашей программы.
И освобожденная от запрета машина породила Христа. Она не ведала о его прежнем существовании, всякие следы об основателе христианства были стерты из ее машинной памяти, существовал лишь разрозненный набор многочисленных символов, означающих отдельные черты человеческих характеров. И то, что из этих частичек сложился облик Христа, случайностью уже быть не могло!
Отнюдь не экзальтированная, никак не идеалистка, но по-своему одержимая, Ирина несколько дней гоняла машину, ловила ее на ошибке…
Убитый нами Иисус воскрес, самая фантастическая из всех евангельских легенд повторялась бесстрастной машиной. И не повторялась даже, нет машина ничего знать не знала о легенде, она ее вновь сотворила. Невольно испытываешь знобящий холодок — не на сверхъестественное ли наткнулись?
Ирина Сушко, новоявленная Магдалина, придавила в блюдечке окурок, поставила точку в рассказе. Мы все молчим. Даже Миша Дедушка, всегда готовый приветствовать чудо, сейчас смущен и растерян, исподтишка поглядывает то на меня, то на Ирину. Круглая физиономия Толи Зыбкова покрылась розовой испариной, глаза распахнулись, стали обостренными, рысьими. И сбоку вглядывается в меня пытливо поблескивающим глазом Катя — хотел бы я сам взглянуть на свою физиономию.
Катя в своей обычной горделивой посадочке, белые руки прилегли отдохнуть на скатерть. Она первая нарушила тишину:
— Кто хочет еще чаю?
Никто не ответил. Пустота в моей голове и переполненность в моей грудной клетке. А все-таки почему не торжествует Миша Дедушка, пропускает для себя столь редкий момент?
Снова Катин голос, уравновешенный, слегка насмешливый:
— Сами себя, выходит, перепугали… Выпейте еще по чашечке.
Осунувшееся лицо Ирины устало, она говорит в пространство, ни на кого не глядя: