Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
Гвардейская ордена Суворова 2-й степени Корсунская, Дунайская дивизия гвардии генерал-майора Константина Николаевича Цветкова должна была в эти дни сменить одну из дивизий 2-го Украинского и стать перед городком Кишбер, последним узлом сопротивления немцев на пути «Вене. Гвардейскому стрелковому Кишиневскому полку этой дивизии приказано было в ночь с 23 на 24 марта занять оборону у юго-восточной окраины городка.
Получив задачу, командир полка подполковник Николай Иванович Климов выехал вместе со своими офицерами вперед, чтобы ориентироваться
После жестоких боев, начиная с самого Дуная, полк Климова, как и все остальные полки армии, не имел отдыха. Люди за последние две недели спали не более трех часов в сутки. Отдых был не то что кстати, а просто необходим.
Стояла уже глубокая ночь, когда измученные тяжелым маршем батальоны Климова стали занимать окопы сменяемого полка. Закипела работа. Каждый, не ожидая приказа, торопился до света устроить себя как можно лучше. Работали по двое — один рыл землю, другой наблюдал, потом сменялись. Противник был рядом. Люди трудились молча, все время поглядывая на небо: к рассвету следовало быть готовыми ко всему.
Начальник разведки капитан Веселов и начальник инженерной части капитан Островский, прибывшие на новый участок раньше всех, уже оборудовали Климову наблюдательный пункт на высотке среди виноградников, метрах в трехстах от левофлангового батальона. Климов сел на край щели, вслушался в темноту. До света нечего было и думать о зрительной ориентировке. Он развернул карту полкового участка, накрыл себя и Веселова плащ-палаткой, зажег фонарики и, позевывая, сказал:
— Докладывай, Веселов.
Еще задолго до того, как батальоны прибыли к своему новому участку, Веселов, архитектор по специальности, а сейчас разведчик, и инженер Островский, начальник саперов, облазили весь участок вместе с разведчиками и саперами сменяемого полка. И вот что они могли сейчас доложить своему командиру.
Кишбер обороняли части 5-й танковой дивизии «Викинг», 9-й мотомехполк «Германия» и сводная группа летчиков разбитых авиасоединений при пятнадцати танках, пятнадцати артиллерийских и минометных батареях и сорока пулеметах. Силы были серьезные. Передний край немецкой обороны, упиравшийся в высокое железнодорожное полотно, представлял собой парные ячейки и пулеметные площадки, не соединенные, однако, траншеями и ходами сообщений.
Тотчас за полотном начинался город. Надо полагать, что его окраинные дома также были приспособлены к обороне. Левофланговый и центральный батальоны залегли в виноградниках, а правофланговый батальон — на открытой местности. Огневые точки противника, по данным сменяемого полка, были уже занесены на карту, новых же пока не обнаружено.
— В общем пока что мы ничего не знаем, — мрачно суммировал Климов. — Минные поля есть?
— Имеются, товарищ гвардии подполковник, — ответил Островский. — Завтра займусь ими.
— Чорт вас знает, вместе в разведку ходите, вместе спите, вместе едите, а толку от вашей спаренной езды я пока не вижу. Чтобы к рассвету все минированные участки были точно
— Есть, займусь, товарищ подполковник.
— Не займись, а возьми. Это ты архитектурой мог заниматься, а на войне не занимаются — здесь берут или отдают. К утру чтобы мне «язык» был.
Веселов и Островский известны были в полку своей крепкой дружбой. Родство специальностей сблизило их. Они вместе ходили в разведку, вместе жили и даже в гости к товарищам ходили парой.
Отпустив полковых «аяксов» и не умея оставаться без дела или отдыхать, когда еще не начал отдыхать полк, Климов пошел в батальоны.
Николай Иванович Климов, отслужив в Красной Армии срок рядовым, пошел в 1929 году на рабфак, из рабфака в Тимирязевку и зоотехником уехал работать на родную Волгу. Но в 1936 году, когда требовалось пополнить армию коммунистами, он добровольно вернулся сначала на политическую, а потом и на штабную работу.
Невысокого роста, крепкий, подобранный, с поступью природного пехотинца, Климов навсегда стал офицером, полюбил военное дело и нашел в нем свое призвание.
Хорошее русское лицо его с высоким просторным лбом, глубоко сидящими, всегда прищуренными, как у степняка, глазами и едва заметной иронической складкой вокруг тонких, плотно сжатых губ, запоминается сразу. Лицо умное и не без лукавства.
Два ордена Отечественной войны за донские бои, орден Суворова 3-й степени за форсирование Дуная, орден Красного Знамени за Корсунь-Шевченковскую операцию и медаль «За боевые заслуги», отметившая десятилетие службы в Красной Армии, украшают грудь Климова.
В этом полку Николай Иванович Климов с января 1943 года. В сентябре, в самый разгар боев на Харьковщине, он был ранен в обе лопатки и позвоночник. Не вынеси его тогда на своей спине сержант Сидоров, нынешний знаменосец полка, — не воевать бы больше Климову.
Ранение задержало Николая Ивановича в тылу на четыре месяца, и когда он, еще тяжело дыша при ходьбе, явился в Управление кадров Наркомата Обороны, ему предложили на выбор несколько тыловых должностей.
Он наотрез отказался. Дивизия, к которой он успел привыкнуть, и полк, который он отныне считал своим родным полком, снились ему днем и ночью, и он рвался к ним, как в свою семью. Климов настоял на своем. Его отправили в Н-скую дивизию, где он получил в командованию полк.
Уже с Климовым полк получил звание Кишиневского. От Молдавии до Венгрии двигались не останавливаясь. Под Секешфехерваром приняли на себя удар свежих танковых дивизий Гудериана, отражая на участке полка атаки сорока танков зараз, да по десять раз в день. Полк утомился, поредел. Сейчас ему предстояло, кажется, постоять в обороне, и это всех радовало. Посидеть с недельку, починить обувь, постирать бельишко и кое-что получить из своих тылов было чрезвычайно кстати.
…Едва Климов спустился с высотки, как его окликнули шопотом. Силуэт автоматчика грозно встал перед ним.