Собрание сочинений. Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк
Шрифт:
«Еще полгода назад о Ленине знали главным образом мы — большевики да наши партийные враги, а теперь, когда контрреволюция празднует свою победу, его имя у всех на устах, — подумал Цвиллинг с чувством тревоги и гордости. — Миллионы трудящихся людей, как этот мужичок, против преследования Ленина, но все-таки большинство, не разбираясь в политике, пока идет за Временным правительством, ожидая именно от него решения своей судьбы».
Жизнь Ленина была в опасности. Стоило опознать его при встрече вот такому горлохвату-хорунжему или тихонькому интеллигентику в панаме, и — схватили бы. Лицемерная шумиха, поднятая по поводу его неявки на суд буржуазными газетами,
Обстановка для большевиков сложилась очень тяжелая, но они верили в то, что это поражение, вызванное предательством меньшевиков и эсеров в ЦИКе Советов, временное. Поэтому известие о созыве в Петрограде VI партийного съезда было принято ими с воодушевлением.
Февральская революция застала Цвиллинга в глухой уездной Челябе, когда он, уже намотавшись по тюрьмам и ссылкам, служил солдатом в запасном пехотном полку. В те дни оформленной большевистской организации там не было, — ее разгромили в годы столыпинской реакции, — но группа рабочих-большевиков, в которую сразу вошел Цвиллинг вместе с политическим ссыльным Евдокимом Лукьяновичем Васенко, вела активную революционную работу. В марте эта группа пополнилась вернувшимися из отдаленных мест другими челябинскими большевиками. Нелегко им было вести борьбу с кадетами и многочисленными социал-демократами, которые стояли за оборону отечества и заглушали на собраниях ревом и свистом выступления большевиков.
Но Васенко, Цвиллинг, Елькин и их друзья говорили о нуждах народа, и народ прислушивался к ним, голосовал за них.
«Добились мы все-таки немалых успехов, — думал Цвиллинг под перестук вагонных колес. — В Челябинском Совете депутатов перед июльскими событиями нам принадлежало большинство».
В Петрограде он уже побывал весной этого года, когда челябинцы направили его делегатом на Первое Всероссийское совещание Советов, присутствие на котором стало самым радостным событием его жизни. Вступив в ряды большевиков по примеру старших братьев, еще подростком испытав гонения старого режима, Цвиллинг всегда помнил, что вождем дела, которому он отдал себя, являлся Владимир Ильич Ленин. Он никогда не видел Ильича, но, будучи эмоциональным по натуре и имея пылкое воображение, хорошо его представлял. Книги, статьи, речи Ленина, известные по большевистским газетам, находили горячий отклик в душе Цвиллинга. Это было осознанное подчинение могучей воле гениального человека, с изумительной ясностью определившего пути развития истории, перспективу борьбы рабочих за свое будущее и значение созданной им партии в этой борьбе.
Третьего апреля семнадцатого года в Питере, охваченном революционным кипением, Цвиллинг вместе с тысячами рабочих, солдат и моряков-балтийцев встречал Ленина на Финляндском вокзале. Когда Ленин выходил из вагона под гром военного оркестра и огромная толпа со знаменами и лозунгами, колыхнувшись, подалась к нему, на лице его появилась смущенная и даже чуть растерянная улыбка, — видимо, он не ожидал такой многолюдной встречи.
Потом он поднялся на броневик, снял головной убор вроде котелка и, сунув его куда-то, заговорил с народом, сразу всем родной, понятный и нужный.
Высокая глыба броневика в отсветах вечерних огней напомнила Цвиллингу уральский утес, а Ленин, стоящий на нем — устремленный в своей речи вперед, с приподнятыми плечами и распахнутыми полами пальто, — показался похожим на орла!
На другой день, 4 апреля, в Таврическом дворце состоялся доклад Ленина на собрании участников (большевиков
Цвиллинг слушал Ленина, думал о положении дел в Челябинской партийной организации, изредка окидывал взглядом замерший зал, совершенно подчиненный обаянию оратора, которому не нужны были никакие эффектные слова и позы. Ленин наметил и указывал ближайший, единственно верный путь к цели: вся власть Советам! Никакой поддержки Временному правительству! Бороться против революционного оборончества! А в Челябинске некоторые большевики, — в том числе и сам Цвиллинг, — энергично выступая против империалистической войны, еще не решились полностью порвать с этим революционным оборончеством!
Речь Ленина прямо призывала тогда к размежеванию с оборонцами-меньшевиками, к мирной, но решительной борьбе в Советах, за свое влияние в них, чтобы осуществить переход от буржуазно-демократической революции к революции социалистической. По этому пути и шли большевики до июльских событий. Теперь Советы — после предательства эсеров и меньшевиков, засевших в ЦИКе, — стали контрреволюционными. Значит, дальнейший путь политической борьбы должен измениться; об этом, вероятно, и пойдет разговор на VI съезде. Положение очень серьезное: Ленин в подполье, большевистские газеты закрыты, соглашатели вместе с контрразведкой и тысячами добровольцев выслеживают и арестовывают вождей рабочих. Но невозможно вытравить из сознания людей идеи большевиков, и, как огненная лава, клокочет в народе непрестанное глухое недовольство.
«Зреет новый взрыв, который сметет все преграды», — думал Цвиллинг, измученный жаждой и жарой в вагоне, но весь поглощенный мыслями о предстоящем VI съезде, о встречах в Петрограде, о Ленине.
По всему миру знаменита здешняя пшеница, и лучшее в стране просо дают поля Оренбуржья. В августе в степях страда в полном разгаре: заканчивают уборку озимых хлебов, начинается жатва яровых; служивые казаки и офицеры казачьи берут отпуска — помочь родным станицам убрать хлеб без потерь, — нынче, когда так голодно в стране, войсковое правление об этом особо позаботилось.
Получил отпуск и Нестор, но поскакал он не в Изобильную, а в Оренбург, чтобы повидаться с Фросей и, может быть, не умыкать ее, а взять в жены с согласия родителей. Почему она так боится сказать им, что полюбила казака? Кого из ее родни обидели станичники?
Солнце палило немилосердно, над полями зреющей пшеницы стоял запах горячего свежеиспеченного хлеба, и теплый ветер, дующий с юга, как из печи, разносил его по степи. Хорошо, что ночи прохладные: зерно уже начало твердеть, и суховей не выбьет, а только подсушит его.
«Фросенька, ненаглядная! Ты, наверно, и серпа-то никогда в руках не держала! С коровами-телятами тоже не приходилось встречаться в Нахаловке. Может, тебе скучно покажется после города в нашей станице, где ни собора, ни электротеатров».
При мысли о скором свидании Нестор радостно улыбался, но папаня — Григорий Прохорович — нет-нет да и приходил на ум: как, осатанев от злобы, налетел на Михаила! И Нестор задумывался. Приданого у Фроси нет — раз, из рабочей семьи — два, неумеха в сельском хозяйстве… Это тоже немало значит. Михаил и Харитина против папани пикнуть не посмеют, мать в доме полностью подчинена мужу. Один на один придется спорить с отцом, если только не придет тому в голову втянуть в семейное дело бородачей казачьего круга, которые, безусловно, будут на его стороне.