Я не верю, что Артемабыть не может где-нибудь.Он от жизни не отломан,он еще найдет к нам путь.Принесет с ним воздух горныйочень раннею веснойсамолет нерукотворныйдля погибших запасной.Все, что будет, нам не внове.Лишних слов не говоря,сам Артем нам скажет: «В номер!Я в отлучке был не зря…»Не представить, чтоб заплакал,но жене шепнет: «Прости».И с подошв уронит на полблестку Млечного Пути.Все ли
боли отболятся?Все ли горести пройдут?А убийц найти боятся,потому и не найдут.Апрель 2010
Нелегальная первая книга
К 75-летию Любомира Левчева
O, блаженство свободного мига!Нелегальная первая книгав моих вздрагивающих руках,ощущающих счастье и страх.Мне в Софии принес ее Левчев,видя смолоду далеко,и обоим нам стало не легче,но зато тяжело, а легко.Книга Джиласа Милованапод названием «Новый класс»в глубь платоновского котлована,в крови хлюпанье бросила нас.Был соблазн всем иллюзиям клясться,но мы поняли тайно – каковклан притворно рабочего класса —класс партийных крепостников.Мы, ей-богу же, были красавцы,да и наши стихи от души,даже если их с хряском кромсалислишком красные карандаши.С нас потомки когда-нибудь спросят,а мы спросим и с них в наш черед.Груз иллюзий сумели мы сбросить,но не бросить надежд и народ.Лишь деньгами с ума не свело бы,лишь бы рабство не пряталось в нас…Чем больней были мы несвободны,тем свобода нужнее сейчас.20–21 апреля 2010
В музее Кустодиева в Астрахани
Потому воспринимаю остро хамствои люблю не серость — буйные цвета,что душа моя, наверно, астраханка,и такой же буйной плотью налита,как сказал Борис Кустодиев когда-топеред красками природы виновато,краски все сорвав, как ягоды с куста…Май 2010
Интуиция
А знаете, кто будет писать и так дивно – стихи?Де —вя — но — сти — ки!Май 2010
«Не стало поэта…»
Не стало поэта, и сразу не стало так многого,и это неназванное не заменит никто и ничто.Неясное «это» превыше, чем премия Нобеля, —оно безымянно, и этим бессмертней зато.Не стало поэта, который среди поэтического мемеканья«Я – Гойя!» ударил над всею планетой в набат.Не стало поэта, который писал архитекторствуя, будто Мельников,вонзив свою башню шикарно в шокированный Арбат.Не стало поэта, кто послал из Нью-Йорка на боинге любимой полячке дурманящую сиреньи кто на плече у меня под гитарные чьи-то тактичные «баиньки»в трамвае, портвейном пропахшем, въезжал в наступающий день.Не стало поэта, и сразу не стало так многого,и это теперь не заменит никто и ничто.У хищника быстро остынет
его опустевшее логово,но умер поэт, а тепло никуда не ушло.Тепло остается в подушечках пальцев, страницы листающих,тепло остается в читающих влажных глазах,и если сегодня не вижу поэтов, как прежде блистающих,как прежде, беременна ими волошинская Таиах.Не уговорили нас добрые дяди «исправиться»,напрасно сообщниц ища в наших женах и матерях.Поэзия шестидесятников — предупреждающий справочник,чтоб все-таки совесть нечаянно не потерять.Мы были наивны, пытаясь когда-то снять Ленина с денег,а жаль, что в ГУЛАГе, придуманном им он хоть чуточку не пострадал,ведь Ленин и Сталин чужими руками такое смогли с идеалами нашими сделать,что деньги сегодня — единственный выживший идеал.Нас в детстве сгибали глупейшими горе-нагрузками,а после мы сами взвалили на плечи Земшар, где границы как шрамы болят.Мы все твои дети, Россия, но стали всемирными русскими.Мы все, словно разные струны гитары, что выбрал Булат.Поезд Москва – Старый Оскол,2–3 июня 2010
Разговор с убранным памятником
Больше нету статуи Горького у Белорусского.Когда его выдворяли, ему чуть не отбили нос.Из-за этого памятника, видимо, было узко,не очень читающему капитализму. Вот он его и снес.А на Капри все-таки держатся на трех виллах мемориальные доски,где он жил, певец пролетариев и бродяг,никогда своих глаз сердобольных не вытиравший досуха,но любивший под солнцем Италии чуть поваляться врастяг.На страницах российской истории не высыхали кровавые капли,и, в начале двадцатого века готовя России обвал,диссидент с привилегиейпроживать то в Женеве, а то на Капри,Ленин в «ереси капринской» Горького обвинял.Обвинял его в слишком большом преклонении перед вечностью,в недостаточно классовом, также партийном чутье,в недостаточной ненависти, в слишком уж человечности, даже в ношении слишком буржуазного канотье.Я был с детства влюбленным и в Ленина, и в революцию —Дульцинею Тобосскую всех пионеров, предавшую нашу любовь,но ее с каждым годом все больше и больше разлюбливаю,ибо, нам обещая свободу, она расплодила рабов.Превратился вернувшийся Горький в невольника загнанногона крови восходивших колхозов, заводов, плотин,и, сыграв с его именем злую шутку, сослали именно в Горький Сахарова,человека того, кто российскую совесть в себе воплотил.Горький – классик, однако, как совесть России, полностью не получившийся,потому что себя от объятий тирана не спас.Невозможно быть совести получистенькой. Нас покинет талант, если совесть покинула нас.Алексей Максимыч, я презираю всех тех, кто Вас презирает.Я рыдаю над Вашей бабушкой, над подставляющим руку за Вас Цыганком.Только поосторожней с политикой, если к расправам она призывает.Есть спасение лишь в милосердьи, —