Собрание сочинений. Том первый
Шрифт:
— Касенька, — крикнул Борек дочери, — принеси-ка нам кислого молочка.
Чекай стукнул кулаком по скамейке.
— Ты что, — испугался Борек.
— Да ничего… Комары — развелось их тут после дождя, — оправдывался кузнец.
С кринкой кислого молока подошла Кася, веселая, с блестящими глазами.
— Присядь-ка с нами, Касенька, — пригласил Борек дочку. — У Чекая всем места хватит.
Кася подсела к Чекаю и посмотрела ему прямо в лицо.
— Рассказал бы что-нибудь, Чекай, — сказала она, легонько хлопнув кузнеца по руке, — а то
Кузнец Чекай и вправду что-то бурчал себе под нос.
— Приходит ко мне позавчера молодой граф Пупильский, — начал Чекай. — Шел он на прогулку и остановился возле кузницы. А я как раз старосте ось чинил. Бью по раскаленному железу. Молодой граф посмотрел и говорит:
— А ну, кузнец, дай-ка мне молот, может, и я так смогу.
Я говорю:
— Если желаете, пожалуйста, ваша милость, но только…
— Никаких «но», — говорит молодой граф. Схватил молот и давай по железу бить. Искры вокруг так и посыпались. А молодой граф в легком летнем костюме был. Ну, куски окалины и прожгли ему брюки и жилет.
— Ты все про свое, — улыбнулась Кася.
— Э-э, пойду-ка я спать, — сказал Чекай. — Уж и луна взошла.
— Приходи к нам в воскресенье после обеда, рябиновки выпьем, — сказал Борек. — Сам делал. Каждая рюмка сама в горло проскакивает. Соседи придут, посидим, поговорим. Вот и старый Мишо придет. Верно, Мишо? Выпьем как люди, споем.
Он пожал Чекаю руку, а Кася так сжала другую, что тот снова что-то забурчал.
— Прощай, Чекай, — сказала она и вызывающе глянула ему в глаза.
Когда они ушли, кузнец медленно вошел в кузницу и перво-наперво разбудил своего подручного Йожко, который дремал в углу, на попоне.
— А ну-ка, давай поборемся, — рявкнул Чекай прямо ему в ухо и не успел тот опомниться, как Чекай обхватил его, ударил оземь, сел на грудь и, дико вращая глазами, сказал:
— Ну что, получил?
На другой день один из приятелей Йожко рассказывал, что мастер Чекай не иначе умом тронулся. Это подтвердил в разговоре со старостой и закалянский учитель Становский.
— Приходит ко мне утром Чекай и ни с того ни с сего говорит: «Пан учитель, вы в этих делах понимаете. Правда ли, что если кто не хочет жениться, то никогда и не женится». Я говорю: нет. Видели бы вы кузнеца! Подбросил вверх шапку и начал меня благодарить. Минут пятнадцать благодарил. Потом ушел, но скоро вернулся и притащил улей с пчелами. — Это вам, говорит, за услугу, пан учитель. В тот день Йожко не спал в кузнице, он поплевывал на ладони и натирал их канифольным порошком, чтобы руки не скользили, если вдруг мастеру снова вздумается с ним бороться.
Но этого не случилось, потому что мастер пригласил его вечером в трактир выпить рюмочку-другую «крепенького».
Пришло воскресенье. После обеда, нарядившись как на праздник, Чекай отправился к Бореку. В низкой комнате было весело. Несколько соседей уже пели охрипшими голосами. Чекай уселся за стол на лавку.
— Да не туда,
— Ну-ка, отведай рябиновки, Чекай. Хороша! — угощал хозяин.
— Не смотри бирюком, — шепнула Кася Чекаю на ухо.
— Да не смотрю я, рябиновки жду.
Потом все пили.
— Ну как, вкусна, Чекай? — шепнула Кася.
— Эх, хороша, — ответил кузнец. — Ну что, соседи, все уже сено свезли?
И начался разговор о сене.
— Пей, кузнец, — угощала Кася, — пей как следует. — И Чекай пил.
Когда старый Мишо хочет про кого-нибудь сказать, что тот много пьет, он говорит: «Пьет как кузнец Чекай рябиновку у Борека».
В пять часов дня Чекай шептал Мишо, что ему нравятся Касины черные глаза, а через полчаса — что таких девушек как Кася — поискать.
А когда пробило шесть, он поднялся со скамьи, ударил кулаком по столу и сказал Бореку:
— Борек, сосед, от-тт-дай за меня Касю.
Кузнец Чекай давно женат, у него растут двое мальчишек — четырех и шести лет.
Он часто говорит им:
— Ребята, вам это пока не понять, но когда подрастете, пейте все, что угодно, только не рябиновку.
Говорит, разумеется, в отсутствие жены, Каси.
Восхождение на Мозерншпице
(Туристская юмореска)
Прежде всего должен предупредить, что я не имел решительно никакого желания, бродя по Швейцарии, разбить себе голову, и если отважился выступить в поход на Мозерншпице, то это объясняется очень сильными побудительными причинами: меня заставили это сделать три бутылки вина и дочь бернского трактирщика, у которого я их выпил.
Но к делу. Что представляет собой Мозерншпице? Поскольку я на нее лазил, нетрудно догадаться, что это — горная вершина, и притом островерхая, о чем говорит самое название [50] . Что она принадлежит к Альпам, объяснять нет надобности, так как трудно допустить, чтобы кому-нибудь пришло в голову, будто в Швейцарии находятся Гималаи.
50
Острие, пик (от нем. spize.).
Мозерншпице гордо возвышается в Бернском кантоне, часах в шести езды от Берна, и примечательна тем, что до моего появления никто на ней ни разу не разбился насмерть — по той простой причине, что никто на нее не взбирался.
Вокруг Берна столько гор, что эта опасная гора теряется в их толпе, и не будь на свете предприимчивого бернского трактирщика Графергерена, никто до сих пор не имел бы понятия о том, что эта гора предоставляет массу возможностей для наслаждений, неразрывно связанных с альпинизмом, как-то: разбивание голов, перелом ног, рук и позвоночника.