Собрание сочинений. Том шестой
Шрифт:
По приказу капитана Сагнера ординарец батальона Матушич втащил Биглера в купе и вместе с денщиком капитана Батцером уложил его на скамью.
Кадету Биглеру приснился сон.
СОН КАДЕТА БИГЛЕРА ПЕРЕД ПРИЕЗДОМ В БУДАПЕШТ
Он — майор, на груди у него signum laudis и железный крест. Он едет инспектировать участок вверенной ему бригады. Но не может уяснить себе, каким образом он, кому подчинена целая бригада, все еще остается в чине майора. Он подозревает, что ему был присвоен чин генерал-майора, но «генерал» затерялся в бумагах на полевой почте.
В душе он смеялся над капитаном Сагнером, который тогда, в поезде, грозился послать его резать проволочные заграждения. Впрочем, капитан Сагнер вместе с поручиком Лукашем уже давно, согласно его — Биглера — предложению, были переведены в другой полк, в другую дивизию, в другой армейский корпус.
Кто-то ему даже рассказывал, что оба они, удирая от врага, позорно погибли в каких-то болотах. Когда он ехал в автомобиле на позиции для инспектирования участка своей бригады, для него все было ясно. Собственно, он послан генеральным штабом армии.
Мимо идут солдаты и поют песню, которую он читал в сборнике австрийских солдатских песен «Es gilt»: [145]
Halt euch brav, ihr tapf’ren Br"uder, werft den Feind nur herzhaft nieder, lasst des Kaisers Fahne weh’n… [146]Пейзаж, напоминает иллюстрации из «Wiener Illustrierte Zeitung» [147] .
На правой стороне у амбара разместилась артиллерия. Она обстреливает
— Не видишь, что ли, куда едем? Там неприятель.
Но шофер спокойно отвечает:
— Господин генерал, это единственная приличная дорога. И в хорошем состоянии. На соседних дорогах шины не выдержат.
Чем ближе к позициям врага, тем сильнее огонь. Снаряды рвутся над кюветами по обеим сторонам сливовой аллеи.
Но шофер спокойно передает в трубку:
— Это отличное шоссе, господин генерал! Едешь как по маслу. Если мы уклонимся в сторону, в поле, у нас лопнет шина… Посмотрите, господин генерал! — снова кричит шофер. — Это шоссе так хорошо построено, что даже тридцатисполовиной сантиметровые мортиры нам ничего не сделают. Шоссе словно гумно. А на этих каменистых проселочных дорогах у нас лопнули бы шины. Вернуться обратно мы также не можем, господин генерал!
«Дз-дз-дз-дзум!» — слышит Биглер, и автомобиль делает огромный скачок.
— Не говорил ли я вам, господин генерал, — орет шофер в трубку, — что шоссе чертовски хорошо построено. Вот сейчас совсем рядом разорвалась тридцативосьмисантиметровка, а ямы никакой, шоссе как гумно. Но стоит заехать в поле — и шинам конец. Теперь по нам стреляют с расстояния четырех километров.
— Куда мы едем?
— Это будет видно, — отвечает шофер, — пока шоссе такое, я за все ручаюсь.
Рывок! Страшный полет, и машина останавливается.
— Господин генерал, — кричит шофер, — есть у вас карта генерального штаба?
Генерал Биглер зажигает электрический фонарик и видит, что у него на коленях лежит карта генерального штаба. Но это-морская карта гельголандского побережья 1864 года, времен войны Пруссии и Австрии с Данией за Шлезвиг.
— Здесь перекресток, — говорит шофер, — обе дороги ведут к вражеским позициям. Однако для меня важно только одно — хорошее шоссе, чтобы не пострадали шины, господин генерал… Я отвечаю за штабной автомобиль…
Вдруг удар, оглушительный удар, и звезды становятся большими, как колеса. Млечный Путь густой, словно сливки.
Биглер — возносится во вселенную на одном сиденье с шофером. Все остальное обрезано, как ножницами. От автомобиля остался только боевой атакующий передок.
— Ваше счастье, — говорит шофер, — что вы мне через плечо показывали карту. Вы перелетели ко мне, остальное взорвалось. Это была сорокадвухсантиметровка. Я это предчувствовал. Раз перекресток, то шоссе ни черта не стоит. После тридцативосьмисантиметровки могла быть только сорокадвухсантиметровка. Ведь других пока не производят, господин генерал.
— Куда вы правите?
— Летим на небо, господин генерал, нам необходимо сторониться комет. Они пострашнее сорокадвухсантиметровок.
— Теперь под нами Марс, — сообщает шофер после долгой паузы.
Биглер снова почувствовал себя вполне спокойным.
— Вы знаете историю битвы народов под Лейпцигом? — спрашивает он. — Фельдмаршал князь Шварценберг четырнадцатого октября тысяча восемьсот тринадцатого года шел на Либертковице, шестнадцатого октября произошло сражение за Линденау, бой генерала Мервельдта. Австрийские войска заняли Вахав, а когда девятнадцатого октября пал Лейпциг…
— Господин генерал, — вдруг перебил его шофер, — мы у врат небесных, вылезайте, господин генерал. Мы не можем проехать через небесные врата, здесь давка. Куда ни глянь — одни войска.
— Задавите кого-нибудь, — кричит он шоферу, — сразу посторонятся!
И, высунувшись из автомобиля, генерал Биглер орет:
— Achtung, sie Schweinbande! [148] Вот скоты, видят генерала и не подумают сделать равнение направо!
Шофер его успокаивает:
— Это им нелегко, господин генерал: у большинства оторваны головы.
Генерал Биглер только теперь замечает, что толпа состоит из инвалидов, лишившихся на войне отдельных частей тела: головы, руки, ноги. Однако недостающее они носят с собой в рюкзаке. У какого-то праведного артиллериста, толкавшегося возле небесных врат в разорванной шинели, в мешке был сложен весь его живот с нижними конечностями. Из мешка какого-то праведного ополченца на генерала Биглера любовалась половина задницы, которую ополченец потерял под Львовом.
— Таков порядок, — опять поясняет шофер, проезжая сквозь густую толпу, — вероятно, они должны пройти высшую небесную комиссию.
В небесные врата пропускают только по паролю, который генерал Биглер тут же вспомнил: «F"ur Gott und Kaiser» [149] .
Автомобиль въезжает в рай.
— Господин генерал, — обращается к Биглеру офицер-ангел с крыльями, когда они проезжают мимо казармы для рекрутов-ангелов, — вы должны явиться в ставку главнокомандующего.
Миновали учебный плац, кишевший рекрутами-ангелами, которых учили кричать «аллилуйя».
Проехали мимо группы солдат, где рыжий капрал-ангел муштровал растяпу рекрута-ангела в полной форме, бил его кулаком в живот и орал: «Шире раскрывай глотку, грязная вифлеемская свинья. Разве так кричат «аллилуйя»? Словно кнедлик застрял во рту. Хотел бы я знать, какой осел впустил тебя, скотину, сюда в рай? Попробуй еще раз…» — «Гла-гли-гля!» — «Ты что, бестия, и в раю у нас будешь гнусить? Еще раз попробуй, ты, кедр ливанский!»
Поехали дальше, но еще долго был слышен рев напуганного гнусавого ангела-рекрута: «Гла-гли-глу-гля» и крик ангела-капрала: «А-ли-лу-и-я-а-и-лу-и-я, корова ты иорданская!»
Потом они увидели величественное сияние над большим зданием, вроде Мариинских казарм в Чешских Будейовицах, а над зданием — два аэроплана, один слева, другой справа; между ними, посредине, натянуто громадное полотно с колоссальной надписью:
К. и. К. GOTTES HAUPTQUARTIER [150] .
Два ангела в форме полевой жандармерии высаживают генерала Биглера из автомобиля, берут его за шиворот и отводят наверх, на второй этаж.
— Ведите себя прилично перед господом богом, — говорят они ему у дверей и вталкивают внутрь.
Посреди комнаты, на стенах которой висят портреты Франца-Иосифа и Вильгельма, наследника престола Карла-Франца-Иосифа, генерала Виктора Данкеля, эрцгерцога Фридриха и начальника генерального штаба Конрада фон Гетцендорфа, стоит господь бог.
— Кадет Биглер, — строго спрашивает бог, — вы меня узнаете? Я бывший капитан Сагнер из одиннадцатой маршевой роты.
Биглер оцепенел.
— Кадет Биглер, — возглашает опять господь бог, — по какому праву вы присвоили себе титул генерал-майора? По какому праву вы, кадет Биглер, разъезжали в штабном автомобиле по шоссе между вражескими позициями?
— Осмелюсь доложить…
— Молчать, кадет Биглер, когда с вами разговаривает господь.
— Осмелюсь доложить, — еще раз, заикаясь, начинает Биглер.
— Так вы не изволите замолчать? — кричит бог, открывает дверь и зовет: — Два ангела, сюда!
В помещение входят два ангела с ружьями через левое крыло. Биглер узнает в них Матушича и Батцера.
А глас божий взывает:
— Бросьте его в сортир!
И кадет Биглер проваливается куда-то, откуда несет страшной вонью.
145
«Дело идет о том» ( нем.).
146
147
«Венская иллюстрированная газета» ( нем.).
148
Берегитесь, свиньи! ( нем.).
149
За
150
Императорская и королевская штаб-квартира бога ( нем.).
Напротив спящего кадета сидели Матушич с денщиком капитана Сагнера Батцером и все время играли в «шестьдесят шесть».
— Stink awer d’Kerl wie a’Stockfisch [151] , — обронил Батцер, с интересом наблюдавший, как спящий кадет Биглер подозрительно вертится, — muss d’Hosen voll ha’n [152] .
— Это с каждым может случиться, — философски заметил Матушич. — Не обращай внимания. Не тебе его переодевать. Сдавай-ка лучше карты.
151
А воняет парень, словно треска ( нем. диал.).
152
Наложил, должно быть, полные штаны ( нем. диал.).
Уже было видно зарево огней над Будапештом. Над Дунаем ощупывал небо прожектор.
Кадету Биглеру, очевидно, снилось уже другое. Он бормотал:.
— Sagen sie meiner tapferen Armee, dass sie sich in meinem Herzen ein unverg"angliches Denkmal der Liebe und Dankbarkeit errichtet hat [153] .— Так как при этих словах он заворочался, вонь опять ударила Батцеру в нос, он сплюнул и проворчал:
— Stink, wie a’Haizlputza, wie a’bescheissena Haizlputza! [154]
153
Передайте моей доблестной армии, что она воздвигла себе в моем сердце вечный памятник любви и благодарности ( нем.).
154
Воняет, как золотарь! Как засранный золотарь! ( нем. диал.)
А кадет Биглер ворочался все беспокойнее и беспокойнее. Его новый сон был необычайно фантастичен: он защищал Линц в войне за австрийское наследство. Ему снились редуты и укрепления вокруг города. Его славная ставка превращена в большой госпиталь. Повсюду лежат раненые и держатся за животы. Мимо палисадов города Линца проезжают французские драгуны Наполеона I.
А он, комендант города, стоит над всеми ними, тоже держится за живот и кричит французскому парламентеру:
— Передайте своему императору, что я не сдамся!
Потом боли в животе как будто утихли, и он со своим батальоном через палисады бежит из города, вперед, к славе и победе, и видит, как поручик Лукаш подставляет свою грудь под палаш французского драгуна, чтобы отвести удар, направленный на него — Биглера — защитника осажденного Линца.
Поручик Лукаш умирает у его ног, восклицая:
— Ein Mann, wie Sie, Herr Oberst, ist n"otiger, als ein nichtsnutziger Oberleutnant! [155]
Растроганный защитник Линца отворачивается от умирающего, но тут картечь попадает ему в седалищные мышцы. Биглер машинально ощупывает штаны и чувствует на руке что-то липкое. Он кричит:
155
Такой человек, как вы, господин полковник, более необходим, чем никчемный обер-лейтенант! ( нем.).
— Санитары! Санитары! — и падает с коня…
Батцер и Матушич подняли свалившегося кадета Биглера и положили обратно на лавку.
Затем Матушич направился к капитану Сагнеру и доложил, что с кадетом Биглером творится что-то неладное.
— Это не с коньяку, — сказал он. — Вернее всего — холера. Кадет Биглер на всех станциях пил воду. В Мошоне я видел, как он…
— Холеру сразу не схватишь, Матушич. Скажите врачу — он в соседнем в купе, пусть осмотрит.
К батальону был прикомандирован «врач военного времени», вечный студент-медик и корпорант Вельфер. Он любил выпить и подраться, но медицину знал как свои пять пальцев. Он прослушал курс медицинских факультетов в различных университетских городах Австро-Венгрии, был на практике в самых разнообразных клиниках, но не имел звания доктора по той простой причине, что по завещанию покойного дяди студенту-медику Фридриху Вельферу выплачивалась ежегодная стипендия до получения им диплома врача. Эта стипендия была приблизительно раза в четыре больше жалованья ассистента в больнице. И кандидат медицинских наук Фридрих Вельфер добросовестно стремился по возможности отсрочить получение звания доктора медицины.
Наследники чуть не сошли с ума, объявляли его идиотом, делали попытки женить на богатой невесте, только бы избавиться. Член приблизительно двенадцати корпорантских кружков, кандидат медицинских наук Фридрих Вельфер, чтобы позлить наследников, издал несколько сборников весьма приличных стихов в Вене, Лейпциге, Берлине, печатался в «Simplizissimus» и спокойно продолжал учиться: над ним не каплет!
Но вот разыгралась война и коварно нанесла ему удар в спину. Поэта, автора книг «Lachende Lieder» [156] , «Krug und Wissenschaft» [157] , «M"archen und Parabeln» [158] , забрали безо всяких, а один из наследников приложил все усилия, чтобы беззаботный Фридрих Вельфер получил звание «лекаря военного времени». Он выдержал экзамен. В письменной форме ему был предложен ряд вопросов, на которые он обязан был прислать ответы. На все вопросы он дал стереотипный ответ: «Lecken Sie mir Arsch» [159] . Три дня спустя полковник торжественно объявил, что Фридрих Вельфер получил диплом доктора медицинских наук, который давно заслужил, и что старший штабной врач назначает его в госпиталь пополнения. Теперь от его поведения будет зависеть быстрое продвижение по службе. Известно, правда, что в разных городах у Фридриха Вельфера были дуэли с офицерами, но сейчас время военное, и это все предано забвению.
156
«Смеющиеся песни» ( нем.).
157
«Кружка и наука» ( нем.).
158
«Сказки и притчи» ( нем.).
159
Поцелуйте меня в задницу ( нем.).
Автор книги стихов «Кружка и наука» закусил губы и пошел служить. После того как было установлено, что по отношению к солдатам он вел себя чрезвычайно снисходительно и задерживал их в больнице по возможности дольше, в то время когда лозунгом было: «Валяться и подохнуть в больнице или валяться и подохнуть в окопах — все равно подохнуть», — доктора Вельфера отправили с тринадцатым маршевым батальоном на фронт.
Кадровые офицеры батальона считали его неполноценным, офицеры запаса, чтобы не углублять пропасть между собой и кадровиками, также не замечали его и не дружили с ним Капитан Сагнер, естественно, чувствовал себя намного выше бывшего кандидата медицинских наук, изрезавшего за время своей долголетней учебы множество офицеров. Когда Вельфер — «лекарь военного времени» — прошел мимо Сагнера, тот даже не посмотрел на него и продолжал разговаривать с поручиком Лукашем о каких-то пустяках, вроде того, что около Будапешта разводят тыкву. В связи с этим поручик Лукаш вспомнил, как на третьем году обучения в кадетской школе он с товарищами «из штатских» был в Словакии. Раз они пришли к евангелическому пастору-словаку. Тот угостил их жареной свининой с гарниром из тыквы. Потом налил вина и сказал:
Тыква, свинья хотят вина, —на что Лукаш страшно обиделся [160] .
— Будапешта мы почти не увидим, — с сожалением заметил капитан Сагнер. — Нас везут по окружной. Согласно маршруту мы простоим здесь только два часа.
— Думаю, что будут переформировывать состав, — ответил поручик Лукаш. — Мы прибудем на сортировочную станцию Transport-Milit"ar-Bahnhof [161] .
160
Разговор капитана Сагнера с поручиком Лукашем ведется на чещском языке.
161
Вокзал для воинских эшелонов ( нем.).