Собрание сочинений.Том 5. Дар земли
Шрифт:
Вот все вместе и мудрят, как лучше выполнить московский заказ. Пучкова даже возревновала, заявив, что к ее заказу подходили не так серьезно.
— Ты пойми, что мы стараемся на экспорт, — внушала ей Надя. — Пусть и от камцев будет вклад в строительство Москвы.
Недавно Барков и Федченко передавали опыт по дизельному топливу приезжавшим на завод инженерам из заграницы. Часто наведываются делегации на полипропиленовую установку, и везде так или иначе участвовал Груздев. Этот неугомонный человек с каждым днем сильнее покорял Надю. Особенно доброе чувство вызывало в ней то, что при
Вот еще первый в стране цех каталитического реформинга — давняя мечта Груздева, за осуществление которой он долго и яростно боролся. Драгоценный металл — платина (один килограмм на тонну глины), добавляемый в катализатор, активирует процесс переработки вторичного сырья, и при жестком режиме (повышении температуры и давления) вырабатывается высокооктановый бензин — девяносто пять пунктов. За этот бензин завод получил знак качества, единственный в стране.
«У Алексея Матвеевича все впервые и все единственное», — с теплой улыбкой подумала Надя и, увидев ажурные фермы стрел, ускорила шаги. Кругом кипит работа: обмуровщики кладут под в металлическом корпусе еще одной печи размером в двухэтажный дом, где будет температура до восьмисот градусов; изолировщики заканчивают теплоизоляцию. Хлопочут такелажники знаменитого Маховкина, совсем не обескураженного тем, что его ребята уронили недавно колонну на владения Голохватовой.
— Раньше монтажники и сварщики, как ласточки, лепили такие колонны, наращивали, сваривали и оснащали их постепенно с помощью подъемных кранов и лесов. А теперь они делают всю сборку на земле, а потом поднимают. Сами на нашем заводе это предложили. Экономия средств почти вдвое, и люди работают без риска. У нас народ творческий, дерзающий, — с гордостью говорил Груздев, посматривая краем глаза в блокноты корреспондентов (не наврали бы чего!) и вдруг почувствовал: пришла Надя!
Стоит перед строящимся блоком Алексей Груздев, человек того возраста, когда начинает гаснуть ощущение своей ловкости и легкости и мысль о близости с милым существом вызывает уже не только радость, но и опасение. Стоит он, чуть насупясь от боязни выказать сокровенные свои чувства, может быть, оскорбительные для молодой девушки. Но именно это и говорит о том, что далеко еще ему до того времени, когда склероз зачастую приглушает способность самооценки и трухлявый мужчина — на горе себе и на потеху другим — опрометчиво связывается семейными узами с женщиной, которая по годам приходится ему не только дочерью, но и внучкой.
Силен и красив Груздев, и не только здесь, на заводе, где его — директора — ценят и как инженера-ученого, но в любом месте мог бы он привлечь взгляды незнакомых женщин.
«Он заслуживает самого большого счастья! — подумала Надя, увидев его, окруженного фотографами и корреспондентами. — К сожалению, счастье приходит к людям независимо от того, хорошие они или плохие».
Монтажник, проверявший на стреле блоки подъемника, отвлек внимание Нади от Груздева: серые осенние облака плыли над самой головой верхолаза, и казалось, что обе стрелы медленно движутся, падают,
Надя отвела за ухо прядь золотистых волос, выбившуюся из-под берета, и посмотрела на приподнятую уже с одного края колонну, которая как будто спала, плотно закрыв глаза круглых люков. Но вот она вздрогнула всем своим гигантским телом, качнулась. Подъем начался… Это была четвертая, основная колонна блока стабилизации; в ее паспорте расписался знатный сварщик страны — швы, сваренные им, крепче цельной стали.
— Ты знаешь: он любит тебя, — прошептала Пучкова в самое ухо Нади.
Надя отшатнулась изумленная:
— Кто?
— Алексей Матвеевич. Как он глядит на тебя! Он забывает обо всем, что его окружает.
Девушка оглянулась на Груздева, но тот, заметив, что подруги перешептываются, отвернулся и начал что-то быстро говорить Баркову, потом кивком подозвал Юрия и послал его куда-то, нетерпеливо подтолкнув в плечо.
Подъем колонны замедлился.
«Юра у него вроде адъютанта», — с ласковой насмешкой подумала Надя и, сама того не замечая, подошла к Груздеву ближе: у нее вдруг возникло нетерпеливое желание заглянуть ему в глаза, убедиться, правду ли сказала Полина. Девушка сама не понимала, зачем это ей понадобилось, но теперь уже казалось, что иначе невозможно, что обязательно надо узнать, любит ли он ее. Нельзя бросаться такими словами!
Она продолжала потихоньку продвигаться к Груздеву и, хотя ей уже страшновато стало, остановиться не могла.
— Ну что, папа, у такелажников все хорошо? — спросила она, беря за локоть отца, стоявшего рядом с Груздевым. — Кстати, почему их называют такелажниками, ведь это морское слово!
— Как видишь, и на суше ставятся мачты и натягиваются тросы, — сказал Дронов, обрадованный ее оживлением. — Такелажники — молодцы! Маковкина, их бригадира, я с удовольствием переманил бы к себе.
— Но-но! — шутливо пригрозил директор, избегая смотреть на Надю: ему померещилось, что она смеялась над ним, перешептываясь с Полиной.
— Алексей Матвеевич ничего тебе не уступит: он жадный! — сказала Надя, цепко держась за локоть отца и поглядывая то на Груздева, то на медленно встающую колонну.
Дотошные репортеры щелкали аппаратами, крутили киноленты; один из них старался поднести к губам Груздева микрофон, а тот смешно и сердито отмахивался от него.
— Вот мы, русские люди, всегда так, — обиженно говорил репортер. — Творим чудеса, а из ложной скромности не желаем сохранить для истории свои рассказы о них. Неужели трудно вам сообщить, какие здесь конфликты возникают?
— Конфликты бывают разные, — вынужденный хоть что-нибудь произнести «для истории», начал Груздев. — И ведомственное равнодушие, и собственное ротозейство. Интересное в работе — поиски. Недаром мы связаны со многими научно-исследовательскими институтами страны. — Он вдруг умолк, потеряв и дар речи, и нить разговора, пораженный необычным выражением лица Нади, сразу напомнившим ему весеннюю встречу с нею в Светлогорске. Корреспондент напирал с микрофоном в руке, словно целился в него, а Груздев упорно молчал, продолжая смотреть в ласковые, тревожно вопрошающие глаза.