Собрание сочинений.Том 5. Дар земли
Шрифт:
«Удружил, нечистый дух! — с негодованием подумал Груздев. — Вчера обещал поддержать, а сегодня высказался против и Карягину помог выкрутиться!»
— Мне думается, вопрос теперь надо ставить с общегосударственной точки зрения, — высказался, в свою очередь, Щелгунов. — В решениях партийного съезда и Пленума производству полимеров уделено большое внимание, и мы должны обратиться в ЦК с предложением, чтобы нефтехимию, это, как тут говорили, «незаконное дитя», усыновить.
Слушая Щелгунова, невольно поддержавшего противников проекта, Алексей понял, что при всем добром отношении
Выслушав постановление обкома по своему вопросу, Алексей Груздев уже не вникал в то, о чем говорили на заседании, прикидывал, к кому надо обратиться в Москве.
«Раньше мы сражались с Безродными и свято верили, что придет пора, когда исчезнут бюрократы и консерваторы. Но вот новое время, новые песни, а разновидности этой породы не переводятся. Почему в Госплане не видят, как остро обстоит дело с нефтехимией?!»
А за обкомовским столом шел крупный разговор об автоматике. Теперь наступал, горячился Джабар Самедов, нападавший на Татарский научно-исследовательский институт, задержавший проект устройства показательной площади на Исмагилове.
Работая управляющим Светлогорского бурового треста, Джабар Самедов иногда говорил: «Смешно, но факт — ворочаю делами республиканского значения». Диплом инженера он получил почти в один год с Дроновым, Груздевым и Семеном Тризной, которые во время войны поневоле перешли на переработку нефти и, сменив специальность, учились тоже заочно.
Воспользовавшись коротким перерывом, Семен Тризна обрушился на Карягина:
— Мы ваши дополнительные «навески», конечно, выполним. Но учтите, что своим «воздушным валом» вы сбиваете работу на предприятиях. Как же так? Выполняйте добавку к плану, чем хотите, без учета потребности, без получения дополнительного сырья! В управлениях совнархозов беспомощно разводят руками: дескать, в Госплане дали нам, а мы — вам. Фабрики и заводы выпускают лишнюю, неходовую продукцию, а потом их лихорадит. И у нас такая же история: вот к Первому мая опять перевыполнили план, а теперь — стоп, нефть девать некуда, все емкости заполнены и откачки по нефтепроводу не дают. Вам-то горя мало, лишь бы лишний процентик себе приписать, а нам это дубинкой по лбу. Мы ведь не можем нефть на землю выливать или временно сокращать рабочих. И вообще… как это объяснить коллективу? Рабочие, конечно, стерпят, они видят, что жизнь в районе за каких-нибудь двадцать лет шагнула вперед на столетие, но ведь неумение планировать бьет их по самому дорогому — по любви к труду.
Петру Георгиевичу удалось наконец вставить свое словечко, и он начал кротко и нудно разъяснять… И чем сильнее волновался Семен, тем больше стоицизма проявлял Карягин.
«Плетет, будто паук паутину, — с тяжелой неприязнью думал Алексей Груздев, искоса наблюдая за тем, как Карягин машинально вертел в руках статуэтку,
После перерыва снова вернулись к автоматике. Тут больным местом оказался будущий показательный участок Исмагилово в Светлогорске. Директор Светлогорского нефтяного управления Семен Тризна сам напросился в совнархозе на это дело, а вот теперь разгорелась перепалка.
Оно и понятно: скважины, уже пробуренные на участке рабочими Джабара Самедова, законсервированы, а закачка воды в пласт на соседней площади идет своим чередом, и оттого пластовое давление на Исмагилове так поднялось, что бурить дальше становится невозможно.
— Только и жди открытого фонтана! — сердито крикнул Самедов, опять нарушая порядок заседания.
Горячий он, но в совнархозе его ценят; Иван Наумович Сошкин однажды сказал о нем:
— Горячий человек в работе поостынет, обломает рога, гораздо хуже холодный, такого зажечь не всегда удается.
Дмитрий Дронов не приехал на заседание обкома — видно, держат дела гиганта химкомбината, который возводится на Каме, рядом с нефтеперерабатывающим заводом Груздева. Подумав об этом, Алексей сразу затосковал, стал ерзать на стуле, то и дело поглядывая на часы.
«Сижу здесь, а там карбамидную установку принимают. Справится ли с приемкой Долгополов? Слабоват товарищ для должности главного инженера! Все надо самому проверять, а сегодня заседание, завтра — другое…»
С той стороны стола, где сидел Карягин, что-то треснуло. Груздев метнул туда взглядом и чуть не расхохотался: Петр Георгиевич с необычным для него смущением, даже растерянностью, смотрел на сломанную им статуэтку — обезглавленную фигурку гипсового мальчика, играющего в мяч. Довертел-таки! Все сделали вид, что ничего не заметили, а Груздеву почудилось в этом нешуточное предзнаменование: его нефтехимия — «незаконное дитя» в руках бюрократа: скорее свернет голову, чем узаконит.
— Лет двадцать жизни отняли у меня ученые-проектировщики, — пожаловался Джабар Самедов Груздеву, сходя по лесенке, когда самолет, пробежав по каменистой земле, остановился у зданий Светлогорского аэродрома.
— Ничего. Мне один Карягин навредил так, что до самой смерти не забуду! — Груздев обернулся к шагавшему следом очень бледному Семену Тризне. — Что, товарищ начальник, опять укачало?
Семен молча махнул рукой, но, сев в машину и опустив стекло, высунулся наружу.
— Ты насчет Карягина говоришь… А им что, плановикам! Если бы они собственным карманом отвечали за просчеты, тогда, конечно, аккуратнее бы вели себя!
Дина Ивановна Дронова, ездившая в область по делам как главный геолог Светлогорского управления, скептически усмехнулась, усаживаясь рядом с Семеном. Машина покатила.
Груздев ехал за ними, откинувшись в угол на заднем сиденье, угрюмо хмурился. С шофером, татаркой Глендем, он разговаривал редко и даже побаивался этой хорошенькой вдовушки.