Собрание сочинений

Сэлинджер Джером Дэвид

В общем, я все ходил по комнате, ждал, когда эта шлюха появится. Хорошо бы симпотная была. Хотя если по-честному, то плевать. Мне вроде как хотелось поскорее со всем разделаться. Наконец кто-то в дверь постучал, а когда я пошел открывать, мне прямо на дороге попался чемодан, и я грохнулся через него и, нафиг, чуть коленку себе не сломал. Я всегда роскошное время выбираю через чемоданы перецепляться или как-то.

Я открыл, а там эта шлюха стоит. В верблюжьем пальто и без шляпы. Как бы блондинка, но видно, что крашеная. Хоть не старая кошелка.

— Здравствуйте, — говорю. Галантно, как не знаю что, ух.

— Это про тебя Морис говорил? —

спрашивает. Не очень-то, нафиг, и дружелюбная.

— Это лифтер что ли?

— Ну, — говорит.

— Про меня. Заходите, что же вы? — говорю. Чем дальше в лес, тем я невозмутимей. По-честному.

Она тут же зашла, сняла пальто и вроде как метнула его на кровать. Под ним было зеленое платье. Потом она вроде как боком эдак села на стул, который вместе с письменным столом в номере есть, и давай ногой подрыгивать вверх-вниз. Ногу на ногу закинула и ну себе ногой дрыгать. Дерганая очень для шлюхи. По-честному. Наверно, потому что молодая, как не знаю что. Моего где-то возраста. Я уселся в большое кресло рядышком и предложил ей сигу.

— Не курю, — отвечает. А голосок такой тоненький, занудненький. И не расслышишь ни фига. Ни спасибо не сказала, ничего, когда ей что-то предложили. Ни шиша не петрит, чего тут.

— Позвольте представиться. Меня зовут Джим Стил, — говорю.

— Время есть? — спрашивает. Само собой, наплевать ей, как там меня, нахер, зовут. — Эй, а лет-то тебе сколько, а?

— Мне? Двадцать два.

— Не смеши мои коленки.

Забавно она это сказала. Совсем как малявка какая-нибудь. Проститутки и всяко-разно, они же как говорят: «Черта с два», — или там: «Кончай херню пороть», а тут — «Не смеши мои коленки».

— А вамсколько? — спрашиваю.

— Достаточно, чтобы фишку сечь, — отвечает. Остроумная, куда деваться. — Так время есть или нет? — снова спрашивает, а потом встала и стянула через голову платье.

Вот меня прибабахнуло, когда она так сделала. В смысле — ни с того ни с сего она это вдруг и всяко-разно. Я знаю, полагается, чтоб у тебя ничего так стоял, когда перед тобой берут и стягивают платье через голову, а у меня никак. Никакого стояка и в помине.Больше тоска, чем стояк.

— Так часы у тебя есть, а?

— Нет. Нету, — отвечаю. Ухкак меня прибабахнуло. — Вас как зовут? — спрашиваю. А на ней только розовая комбинашка осталась. Как-то совсем неудобняк. По-честному.

— Солнышко, — говорит. — Пошли давай.

— А вам не хочется поговорить чутка? — спрашиваю. Детский сад — такое ляпать, но меня так, нафиг, прибабахнуло. — Вы куда-то ужасно торопитесь?

Она посмотрела на меня, как на полоумного.

— И про какую-такую херомотину ты хочешь поговорить? — спрашивает.

— Фиг знает. Ни про что особенное. Я просто подумал, может, вам захочется немного поболтать.

Она снова села на стул возле стола. Только ей это не понравилось, сразу видно. Опять ногой задрыгала — ух какая же дерганая девка.

— Может, теперь вам сигарету? — спрашиваю. Я забыл, что она не курит.

— Я не курю. Слышь, если ты разговаривать собрался, так давай.Мне вообще-то некогда.

Только я ничего не смог придумать, чтоб поговорить. Хотел было спросить, как она шлюхой стала и всяко-разно, только забоялся. Да и по-любому, наверно, она б не сказала.

— Вы же не из Нью-Йорка, правда? — наконец спрашиваю. Вот

и все, что я сочинил.

— Из Голливуда, — отвечает. Потом встала и подошла к кровати, куда платье свое кинула. — Вешалка есть? — спрашивает. — Не хочу платье мять. С новья совсем.

— Конечно, — тут же отвечаю я. Я только рад был встать и сделать чего-нибудь. Отнес ее платье в гардероб и там его ей повесил. Уржаться можно. Мне как-то убого стало, когда я его вешал. Я подумал, как вот она идет в магаз и его покупает, и там никому невдомек, что она шлюха и всяко-разно. Продавцы, наверно, думают, обычная такая девка. Убого мне стало, как я не знаю что, — и фиг знает, почему.

Я снова сел и попробовал этот разговор все-таки продолжить. Она паршиво беседу вела.

— Вы каждую ночь работаете? — спрашиваю: жуть как прозвучало, как только я рот закрыл.

— Ага. — Она ходила по всему номеру. Взяла со стола меню и стала читать.

— А днем что делаете?

Она как бы плечами пожала. Вполне себе тощая.

— Сплю. В кино хожу. — Он отложила меню и посмотрела на меня. — Пошли давай, а? Что мне, всю ночь…

— Слушайте, — говорю. — Мне сегодня не очень по себе. У меня была бурная ночь. Богом клянусь. Я вам заплачу и всяко-разно, но вы не будете возражать, если мы не станем это делать? Вы не очень против будете? — Засада в том, что мне просто не в жиляк было. Больше тоскливо, чем стоял, сказать вам правду. От неетоскливо. Ее зеленое платье в гардеробе висит и всяко-разно. А кроме того, я вообщене думаю, что у меня встал бы на того, кто весь день сидит в дурацком кино. По-честному, наверно, не встал бы.

Она подошла ко мне с такой уматной рожей, будто не поверила.

— Чего такое? — спрашивает.

— Ничего не такое. — Ух как меня заколотило. — Засада в том, что у меня очень недавно операция была.

— Ну? Где?

— На этом, как его — на клавикорде.

— Да ну? А это, нахрен, где?

— Клавикорд? — говорю. — Ну, вообще-то он в спинномозговом канале. В смысле, вполне глубоко в спинномозговой канал закопался.

— Да ну? — говорит. — Это туго. — А потом она села, нафиг, мне на коленки. — Ты лапуся.

Меня так заколотило, что я врал себе дальше напропалую.

— Я еще не оправился, — говорю.

— Ты похож на парня из кино. На этого. Как его. В общем, самзнаешь. Как же, нахрен, его зовут?

— Фиг знает, — отвечаю. А она с коленей моих, нафиг, не слазит.

— Да знаешь. Он еще в той картине был с Мель-вином Дугласом? Там еще, где мелкий братец у Мель-вина Дугласа? Который еще за борт падает? Ну ведь знаешь,о ком я. [21]

21

Скорее всего речь идет о фильме американского режиссера Виктора Флеминга «Отважные капитаны» (1937), поставленном по одноименному роману английского писателя Редъярда Киплинга (1897). Правда, американский актер Мелвин Дуглас (Мелвин Эдуард Хесселберг, 1901–1981) сыграл роль не старшего брата, а отца главного героя, выпавшего за борт. Холден, по мнению Солнышка, может походить, видимо, на Спенсера Трэйси (1900–1967), американского киноактера, сыгравшего роль добросердечного португальского рыбака Мануэля.