Собрание стихотворений и поэм
Шрифт:
Любимая, нам надо помириться!
Тур, обезумев, к пропасти стремится, Ревет в тоске, но милой не найдет. Не для него родник в траве струится, Искрится лед, альпийский луг цветет. О, где та милосердная десница, Что пулей скорбь навечно оборвет?! Я слышу зов, и в горле ком встает, Страницу застят слезы на ресницах.
Любимая, нам надо помириться!
Струится кровь, повержен в пыль возница, В Койсу кружится жалкий фаэтон, А конь тоской предсмертной полонен, На мертвого напарника косится. Сменяет ночь туманная денница. Мой сон забыт, а песня словно стон. Да,
Любимая, нам надо помириться!
*
В тишине полуночной, в чужой стороне, В невеселой и долгой дороге Я тебя заклинаю: явись мне во сне, Ради бога, избавь от тревоги!
Словно в омут – в кровать. Надо спать, но опять Я страшусь разойтись и тебя потерять В лабиринте своих сновидений.
И заводит бессонница, только держись, Суесловье, присев к изголовью: «Ты не раз говорил: без любви жизнь не жизнь, Ну, а легче ль на свете с любовью?»
Знаю, утром друзья обратятся ко мне: – Крепко ль спал? С виду вроде не очень… – Я сегодня любимой не видел во сне, Значит, попросту не было ночи.
*
Что ни вечер, в тишине больничной Слышу я обычный разговор Об инсультах общих и частичных, О различных средствах заграничных… Этот вздор мне тошен с давних пор. Знаю четко, ну какого черта Хвори пересчитывать, как четки, Рассуждать про инсулин в крови?! Если стоит говорить о чем-то В черный час – так только о любви. В белом царстве скуки и эмали, И стерильной, как бинты, тоски Вижу я завьюженные дали, На ладонях зябнущих проталин Наледь проломившие ростки. И пускай недуг жестокий мучит, Мысли о тебе, мой лучший друг, Как трава, что выросла на кручах, Не страшась колючих горных вьюг.
*
Ты бросишь взор на бирюзу вершин, Закованную в золото предзимья, – И восхищенный ими от души, Замру я пред красой невыразимой.
Напев услышишь в тишине ночной, – И я охвачен сладостной печалью, И вечность распахнется предо мной, Гармонии подвластна величавой.
Я письма дочек знаю наизусть. Но вновь всмотрюсь в их почерк торопливый, И сам на миг ребенком становлюсь, Плененный их поэзией невинной.
Ты запоешь – продолжу без труда, Как будто мне напев подсказан свыше. О песнь твоя! Нигде и никогда Не слышал лучше я и не услышу.
Коснись струны, и зазвенит струна, Другая ей послушно отзовется. Но оборвется невзначай одна, И сразу же мелодия прервется.
И ты, и я – два колеса арбы, Но если вдруг одно сорвется с оси, Тропинка каменистая судьбы С повозкою другое в пропасть сбросит!
Мы для любви бессмертной рождены. Пока нежны – над нами солнце светит. Друг другу, как дыханье, мы нужны. Нас друг без друга нет на этом свете.
*
Сын родится – и с утра до ночи Над аулом выстрелы грохочут.
«Слушайте, луга, вершины, чащи, В мир пришел мужчина настоящий!»
Дочь родится –
«Слушайте, чинары над долиной, Будет дочь красавицею дивной!»
С древности далекой и доныне Чтим обряды эти, как святыни.
Верим все мы, есть у нас причины, Станет дочь прекрасной, сын – мужчиной.
Кто убьет ту веру, в небе горном Пусть увидит солнце в полдень черным!
День придет, под свадебные песни В круг джигит шагнет с невестой вместе.
Грянут ружья, зарокочет бубен. Любят молодые – счастье будет.
Пожелают горцы в одночасье Им любовь, и счастье, и согласье.
Кто поднять на них посмеет руку, На того пусть небо разом рухнет.
*
Под свист метели в наших селах пели, Что только сердце вынянчит любовь, Как мать качает дочку в колыбели, Но с юности далекой и доселе О ней одной мой помысел любой. Мне в детстве говорили, будто в сердце Горит любви немеркнущий очаг. Но как же мог в очаг он разгореться, Чтоб тело жечь, чтоб мучить по ночам?! В застолье и нужна, быть может, мера. Пока я жив, всю душу обнажив, Люблю тебя всем напряженьем нервов, Высоким жженьем мускулов и жил. Полощет дождик не листву, а чащу, Мой каждый вдох, любая мышца, кость Огнем любви, безудержно горящим, Пропитаны, пронизаны насквозь.
*
О скромница моя, не надо ссориться! Прошу тебя, не прячь свое лицо. Не о тебе пословица отцов О том, что людям спины подлецов В конце концов милее лиц становятся.
Случайным взором исцели отчаянье. Ты помнишь, как в Хунзахе на горе Встречали мы начало дня в молчании? Как радовалось солнышко заре, Как, прячась в тучи, было опечалено?
Красавица моя, не надо ссориться! Не отходи, родная, ни на шаг. Ты отвернешься – солнце в тучах скроется, А отойдешь – и нечем вдруг дышать. Вот хлопнет дверь – и сердце остановится.
Прекрасная, одной улыбкой нежною Скорей мою кручину излечи. Мы видели с тобой со скал заснеженных, Как радостно сливаются ручьи, Скорбят перед разлукой неизбежною.
Любимая моя, не надо ссориться! Вот зеркало – в свое лицо вглядись, И брови, словно крылышки, раскроются, Ты улыбнись, пусть зеркало расколется. Нахмуришься – жизнь разобьется вдрызг.
*
Среди скал отвесных, за горами, Лал я утром ранним отыскал. В руки взял, и грани заиграли, Искорки в тумане расплескав.
И в долину путь начав с вершины, Понял я, предчувствием томим, Хороши все прочие рубины Были только дивным сходством с ним.
Милая моя, мой дал заветный, Невзначай дарованный судьбой, Хороши красавицы планеты Сходством удивительным с тобой.
Я любуюсь ими ежечасно, Но признаюсь, правды не тая: Каждая по-своему прекрасна, Только лишь как копия твоя.
В Азии, в Америке, в Европе Не одну Джоконду повидал. Лал мой нежный, даже сотни копий Не заменят мне оригинал.
*