Собрание стихотворений

Иванов Георгий Владимирович

1920

200

В меланхолические вечера, Когда прозрачны краски увяданья Как разрисованные веера, Вы раскрываетесь, воспоминанья. Деревья жалобно шумят, луна Напоминает бледный диск камеи, И эхо повторяет имена Елизаветы или Саломеи. И снова землю я люблю за то, Что так торжественны лучи заката, Что легкой кистью Антуан Ватто Коснулся сердца моего когда-то.

1920

201

Луны осенней таял полукруг Под

облачной серебряною льдиной. "Прощай, мой друг, не позабудь, мой друг, Удары волн и голос лебединый!" Уже летит с пленительного юга Попутный ветр, волнуя паруса. — Я не забуду, о, прощай, подруга, Вот эти волны, эти голоса. Так жалобы звучали сквозь туман, Так двое уст слились для поцелуя На диком берегу. И океан Шумел: «Пора», — разлуку торжествуя.

1920

202

Мы зябнем от осеннего тумана И в комнату скрываемся свою, И в тишине внимаем бытию, Как рокоту глухого океана. То бледное светило Оссиана Сопровождает нас в пустом краю, То видим мы, склоненные к ручью, Полуденные розы Туркестана. Да, холодно, и дров недостает, И жалкая луна в окно глядится, Кусты качаются, и дождь идет. А сердце все не хочет убедиться, Что никогда не плыть на волю нам По голубым эмалевым волнам.

203

Мгновенный звон стекла, холодный плеск воды, Дрожит рука, стакан сжимая, А в голубом окне колышутся сады И занавеска кружевная. О муза! Гофмана я развернул вчера И зачитался до рассвета. Ты близко веяла, крылатая сестра Румяных булочниц поэта. А наступивший день на облако похож, И легкое ветвей движенье Напоминает вновь, что есть желанья дрожь И счастья головокруженье. Но ветер, шелестя, перевернул листы, И, словно колдовства угроза, Забытый дар любви давно минувшей, ты Мелькнула, высохшая роза.

204

От сумрачного вдохновенья Так сладко выйти на простор, Увидеть море в отдаленьи, Деревья и вершины гор. Солоноватый ветер дышит, Зеленоватый серп встает, Насторожившись, ухо слышит Согласный хор земли и вод. Сейчас по голубой пустыне, Поэт, для одного тебя, Промчится отрок на дельфине, В рожок серебряный трубя. И тихо, выступив из тени, Плащом пурпуровым повит, Гость неба встанет на колени И сонный мир благословит.

1921

205. ПЕТЕРГОФ

Опять заря! Осенний ветер влажен, И над землею, за день не согретой, Вздыхает дуб, который был посажен Императрицею Елизаветой. Как холодно! На горизонте дынном Трепещет диск тускнеющим сияньем… О, если бы застыть в саду пустынном Фонтаном, деревом иль изваяньем! Не быть влюбленным и не быть поэтом И, смутно грезя мучившим когда-то, Прекрасным рисоваться силуэтом На зареве осеннего заката…

1920

II

206

Нищие слепцы и калеки Переходят горы и реки, Распевают

песни про Алексия, А кругом широкая Россия. Солнце подымается над Москвою, Солнце садится за Волгой, Над татарской Казанью месяц Словно пленной турчанкой вышит. И летят исправничьи тройки, День и ночь грохочут заводы, Из Сибири доходят вести, Что Второе Пришествие близко. Кто гадает, кто верит, кто не верит. Солнце всходит и заходит… Вот осилим страдное лето, Ясной осенью видно будет.

207

Не райская разноцветная птичка Прилетала на кленовую ветку Поклевать зерна золотого, А заря веселая ударяла В разноцветные стекла светлицы. В той светлице постель стоит несмята, Не горит лампада перед Спасом, Держит муж ременную плетку, А жена молодая плачет.

208

После летнего дождя Зелена кругом трава. Зелен ясень, зелен клен, Желтый с белым весел дом. Окна красны от зари, Ты в окошко посмотри. За некрашеным столом Там Алешенька сидит. Словно яблочко щека, Зубы точно жемчуга. Кудри — светлые шелка, И глядит на облака. Что, Алеша, ты сидишь, Лучше в поле выходи. А Алеша говорит: "Никуда я не пойду. Пусть из Тулы привезут Мне со скрипом сапоги. Как надену сапоги, На веселый выйду луг, Под зеленый стану клен, Пусть подивится народ".

209

Еще молитву повторяют губы, А ум уже считает барыши Закутавшись в енотовые шубы, Торговый люд по улицам спешит. Дымят костры по всей столице царской, Визжат засовы и замки гремят, И вот рассыпан на заре январской Рог изобилия, фруктовый ряд. Блеск дыни, винограда совершенство, Румянец яблок, ананасов спесь!.. За выручкой сидит его степенство, Как Саваоф, распоряжаясь здесь. Читает «Земщину». Вприкуску с блюдца Пьет чай, закусывая калачом, И солнечные зайчики смеются На чайнике, как небо голубом. А дома, на пуховиках, сырая, Наряженная в шелк, хозяйка ждет И, нитку жемчуга перебирая, Вздохнет, зевнет да перекрестит рот.

210

В Кузнецовской пестрой чашке С золочеными краями, Видно, сахару не жалко — Чай и сладок, и горяч. Но и пить-то неохота, И натоплено-то слишком, И перина пуховая Хоть мягка, а не мила. Лень подвинуть локоть белый, Занавеску лень откинуть, Сквозь высокие герани На Сенную поглядеть. На Сенной мороз и солнце, Снег скрипит под сапогами, Громко голуби воркуют На морозной мостовой. Да веселый, да румяный, Озорной и чернобровый На Демидов переулок Не вернется никогда!