Собрание стихотворений

Иванов Георгий Владимирович

<1954?>

662. ПЕЙЗАЖ

Перекисью водорода Обесцвечена природа. Догорают хризантемы (Отголосок старой темы). Отголосок песни старой — Под луной Пьеро с гитарой… Всюду дрема. Всюду убыль. Справа Сомов. Слева Врубель. И, по самой серединке, Кит, дошедший до сардинки. Отощавший, обнищавший, Сколько в прошлом обещавший! В — до чего далеком — прошлом, То ли звездном, то ли пошлом.

1955

663

Истории

зловещий трюм, Где наши поколенья маются, Откуда наш шурум-бурум К вершинам жизни поднимается, И там на девственном снегу Ложится черным слоем копоти… "Довольно! Больше не могу!" — Поставьте к стенке и ухлопайте!

<1955>

664

Мимозы солнечные ветки Грустят в неоновом чаду, Хрустят карминные креветки, Вино туманится во льду. Все это было, было, было… Все это будет, будет, бу… Как знать? Судьба нас невзлюбила? Иль мы обставили судьбу? И без лакейского почету Смываемся из мира бед, Так и не заплатив по счету За недоеденный обед.

<1955>

665

Жизнь продолжается рассудку вопреки. На южном солнышке болтают старики: — Московские балы… Симбирская погода… Великая война… Керенская свобода… И — скоро сорок лет у Франции в гостях. Жужжанье в черепах и холодок в костях. — Масонский заговор… Особенно евреи… Печатались? А где? В каком Гиперборее? …На мутном солнышке покой и благодать, Они надеются, уже недолго ждать — Воскреснет твердый знак, вернутся ять с фитою И засияет жизнь эпохой золотою.

<1955>

666

Паспорт мой сгорел когда-то В буреломе русских бед. Он теперь дымок заката, Шорох леса, лунный свет. Он давно в помойной яме Мирового горя сгнил, И теперь скользит с ручьями В полноводный, вечный Нил. Для непомнящих Иванов, Не имеющих родства, Все равно, какой Иванов, Безразлично — трын-трава. …………………………………. Красный флаг или трехцветный? Божья воля или рок? Не ответит безответный Предрассветный ветерок.

<1955?>

667

Не верю раю, верю аду, Счет потеряв своим заботам. Но вот — читаю Илиаду, Как ходят в баню по субботам. И, точно гимны на рояли, Гекзаметры перебираю: Раз так писали — не гуляли, — Не верю аду, верю раю.

<1955?>

668

Сквозь рычанье океаново И мимозы аромат К Вам летит Жорж Иванова Нежный шопот, а не мат. Книжки он сейчас отправил — и Ждет, чтоб Гуль его прославил — и Произвел его в чины Мировой величины. (За всеобщею бездарностью.) С глубочайшей благодарностью За сапожки и штаны.

Hy res, 24 мая 1955 г.

669

Дождя осенняя туманность, Природы

женское тепло. А я живу — такая странность — Живу и даже верю в зло. Все это было, было, было, Все это было, будет, бу… Плетется рыжая кобыла, Везет дрова, везет судьбу.

<1955?>

670

Никому я не враг и не друг. Не люблю расцветающих роз. Не люблю ни восторгов, ни мук, Не люблю ни улыбок, ни слез. А люблю только то, что цвело, Отцвело и быльем поросло, И томится теперь где-то там По его обманувшим мечтам.

<1955–1956>

671

Памяти провалы и пустоты. Я живу… Но как же так? Постой… …Чайка ловко ловит нечистоты Из волны лазурно-золотой. — Проглотив какую-нибудь пакость, Весело взлетает в синеву… Малоутешительно — однако Никаких сомнений — я живу!

<1955–1956>

672

Построили и разорили Трою, Построили и разорят Париж. Что нужно человеку — не герою — На склоне?.. Элегическая тишь. Так почему все с большим напряженьем Я жизнь люблю — чужую и свою, — Взволнован ею, как солдат сраженьем, Которое окончится вничью.

<1955–1956>

673

Кавалергардский или Конный полк — Литавры, трубы, боевая слава, Простреленных штандартов дряхлый шелк, Ура… Урра!.. Равнение направо!.. И Государь, в сияньи, на коне… Кругом ни шороха, ни дуновенья… …Так издали рисуются — не мне! — Империи последние мгновенья.

1956

674

Повторяются дождик и снег, Повторяются нежность и грусть, То, что знает любой человек, Что известно ему наизусть. И, сквозь призраки русских берез, Левитановски ясный покой Повторяет все тот же вопрос: "Как дошел ты до жизни такой?"

1956

675

И сорок лет спустя мы спорим, Кто виноват и почему. Так, в страшный час над Черным морем Россия рухнула во тьму. Гостинодворцы, царедворцы Во всю спасались рысь и прыть; Безмолвствовали чудотворцы, Не в силах чуда совершить. И начался героев — нищих Голгофский путь и торжество, Непримиримость все простивших, Не позабывших ничего.

676

Стонет океан арктический, Зреют кисти винограда… И презренный ум практический В мире — высшая услада. И плывет недоумение Вечно к Западу, к Востоку: — Ну, раздай свое имение. — Ну, подставь вторую щеку.

677

Прозрачная, ущербная луна Сияет неизбежностью разлуки. Взлетает к небу музыки волна, Тоской звенящей рассыпая звуки. — Прощай… И скрипка падает из рук. Прощай, мой друг!.. И музыка смолкает. Жизнь размыкает на мгновенье круг И наново, навеки замыкает. И снова музыка летит, звеня. Но нет! Не так, как прежде, — без меня.