Собрание стихотворений

Рубцов Николай Михайлович

1964

НА ВОКЗАЛЕ

Закатилось солнце за вагоны. Вот еще один безвестный день, Торопливый, радостный, зеленый, Отошел в таинственную сень… Кто-то странный (видимо, не веря, Что поэт из бронзы, неживой) Постоял у памятника в сквере, Позвенел о бронзу головой, Посмотрел на надпись с недоверьем И ушел, посвистывая, прочь… И опять родимую деревню Вижу я: избушки и деревья, Словно в омут, канувшие в ночь. За старинный плеск ее паромный, За ее пустынные стога Я готов безропотно и скромно Умереть от выстрела врага… О вине подумаю, о хлебе, О птенцах, собравшихся в полет, О земле подумаю, о небе И о том, что все это пройдет. И о том подумаю, что все же Нас

кому-то очень будет жаль, И опять, веселый и хороший, Я умчусь в неведомую даль!..

[1965]

ПРОМЧАЛАСЬ ТВОЯ ПОРА!

Пасха под синим небом, С колоколами и сладким хлебом, С гульбой посреди двора, Промчалась твоя пора! Садились ласточки на карниз, Взвивались ласточки в высоту… Но твой отвергнутый фанатизм Увлек с собою и красоту. О чем рыдают, о чем поют Твои последние колокола? Тому, что было, не воздают И не горюют, что ты была. Пасха под синим небом, С колоколами и сладким хлебом, С гульбой посреди двора, Промчалась твоя пора!..

[1966]

ЖУРАВЛИ

Меж болотных стволов красовался восток огнеликий… Вот наступит октябрь — и покажутся вдруг журавли! И разбудят меня, позовут журавлиные клики Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали… Широко по Руси предназначенный срок увяданья Возвещают они, как сказание древних страниц. Все, что есть на душе, до конца выражает рыданье И высокий полет этих гордых прославленных птиц. Широко на Руси машут птицам согласные руки. И забытость болот, и утраты знобящих полей — Это выразят все, как сказанье, небесные звуки, Далеко разгласит улетающий плач журавлей… Вот летят, вот летят… Отворите скорее ворота! Выходите скорей, чтоб взглянуть на любимцев своих! Вот замолкли — и вновь сиротеет душа и природа Оттого, что — молчи! — так никто уж не выразит их…

[1965]

* Седьмые сутки дождь не умолкает *

Седьмые сутки дождь не умолкает. И некому его остановить. Все чаще мысль угрюмая мелькает, Что всю деревню может затопить. Плывут стога. Крутясь, несутся доски. И погрузились медленно на дно На берегу забытые повозки, И потонуло черное гумно. И реками становятся дороги, Озера превращаются в моря, И ломится вода через пороги, Семейные срывая якоря… Неделю льет. Вторую льет… Картина Такая — мы не видели грустней! Безжизненная водная равнина, И небо беспросветное над ней. На кладбище затоплены могилы, Видны еще оградные столбы, Ворочаются, словно крокодилы, Меж зарослей затопленных гробы, Ломаются, всплывая, и в потемки Под резким неслабеющим дождем Уносятся ужасные обломки И долго вспоминаются потом… Холмы и рощи стали островами. И счастье, что деревни на холмах. И мужики, качая головами, Перекликались редкими словами, Когда на лодках двигались впотьмах, И на детей покрикивали строго, Спасали скот, спасали каждый дом И глухо говорили: — Слава богу! Слабеет дождь… вот-вот… еще немного… И все пойдет обычным чередом.

[1966]

ОСЕННИЕ ЭТЮДЫ

1

Огонь в печи не спит, перекликаясь С глухим дождем, струящимся по крыше… А возле ветхой сказочной часовни Стоит береза старая, как Русь,— И вся она как огненная буря, Когда по ветру вытянутся ветви И зашумят, охваченные дрожью, И листья долго валятся с ветвей, Вокруг ствола лужайку устилая… Когда стихает яростная буря, Сюда приходит девочка-малютка И робко так садится на качели, Закутываясь в бабушкину шаль. Скрипят, скрипят под ветками качели, И так шумит над девочкой береза И так вздыхает горестно и страстно, Как будто человеческою речью Она желает что-то рассказать. Они друг другу так необходимы! Но я нарушил их уединенье, Когда однажды шлялся по деревне И вдруг спросил играючи: «Шалунья! О чем поешь?» Малютка отвернулась И говорит: «Я не пою, я плачу…» Вокруг меня все стало так уныло! Но в наши годы плакать невозможно, И каждый раз, себя превозмогая, Мы говорим: «Все будет хорошо».

2

И вот среди осеннего безлюдья Раздался бодрый голос человека: — Как много нынче клюквы на болоте! — Как много нынче клюквы на болоте! — Во всех домах тотчас отозвалось… От всех чудес всемирного потопа Досталось нам безбрежное болото, На сотни верст усыпанное клюквой, Овеянное сказками и былью Прошедших здесь крестьянских поколений… Зовешь, зовешь… Никто не отзовется… И вдруг уснет могучее сознанье, И вдруг уснут мучительные страсти, Исчезнет даже память

о тебе. И в этом сне картины нашей жизни, Одна другой туманнее, толпятся, Покрытые миражной поволокой Безбрежной тишины и забытья. Лишь глухо стонет дерево сухое… «Как хорошо! — я думал. — Как прекрасно!» И вздрогнул вдруг, как будто пробудился, Услышав странный посторонний звук. Змея! Да, да! Болотная гадюка За мной все это время наблюдала И все ждала, шипя и извиваясь… Мираж пропал. Я весь похолодел. И прочь пошел, дрожа от омерзенья, Но в этот миг, как туча, над болотом Взлетели с криком яростные птицы, Они так низко начали кружиться Над головой моею одинокой, Что стало мне опять не по себе… «С чего бы это птицы взбеленились? — Подумал я, все больше беспокоясь.— С чего бы змеи начали шипеть?» И понял я, что это не случайно, Что весь на свете ужас и отрава Тебя тотчас открыто окружают, Когда увидят вдруг, что ты один. Я понял это как предупрежденье,— Мол, хватит, хватит шляться по болоту! Да, да, я понял их предупрежденье,— Один за клюквой больше не пойду…

3

Прошел октябрь. Пустынно за овином. Звенит снежок в траве обледенелой, И глохнет жизнь под небом оловянным, И лишь почтовый трактор хлопотливо Туда-сюда мотается чуть свет, И только я с поникшей головою, Как выраженье осени живое, Проникнутый тоской ее и дружбой, По косогорам родины брожу И одного сильней всего желаю— Чтоб в этот день осеннего распада И в близкий день ревущей снежной бури Всегда светила нам, не унывая, Звезда труда, поэзии, покоя, Чтоб и тогда она торжествовала, Когда не будет памяти о нас…

Октябрь 1965

* А между прочим, осень на дворе *

А между прочим, осень на дворе. Ну что ж, я вижу это не впервые. Скулит собака в мокрой конуре, Залечивая раны боевые. Бегут машины, мчатся напрямик И вдруг с ухаба шлепаются в лужу. Когда, буксуя, воет грузовик, Мне этот вой выматывает душу. Кругом шумит холодная вода, И все кругом расплывчато и мглисто. Незримый ветер, словно в невода, Со всех сторон затягивает листья… Раздался стук. Я выдернул засов. Я рад обняться с верными друзьями. Повеселились несколько часов, Повеселились с грустными глазами… Когда в сенях опять простились мы, Я первый раз так явственно услышал, Как о суровой близости зимы Тяжелый ливень жаловался крышам. Прошла пора, когда в зеленый луг Я отворял узорное оконце — И все лучи, как сотни добрых рук, Мне по утрам протягивало солнце…

[1966]

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Я уеду из этой деревни… Будет льдом покрываться река, Будут ночью поскрипывать двери, Будет грязь на дворе глубока. Мать придет и уснет без улыбки… И в затерянном сером краю В эту ночь у берестяной зыбки Ты оплачешь измену мою. Так зачем же, прищурив ресницы, У глухого болотного пня Спелой клюквой, как добрую птицу, Ты с ладони кормила меня? Слышишь, ветер шумит по сараю? Слышишь, дочка смеется во сне? Может, ангелы с нею играют И под небо уносятся с ней… Не грусти на знобящем причале, Парохода весною не жди! Лучше выпьем давай на прощанье За недолгую нежность в груди. Мы с тобою как разные птицы, Что ж нам ждать на одном берегу? Может быть, я смогу возвратиться, Может быть, никогда не смогу… Ты не знаешь, как ночью по тропам За спиною, куда ни пойду, Чей-то злой настигающий топот Все мне слышится, словно в бреду. Но однажды я вспомню про клюкву, Про любовь твою в сером краю — И пошлю вам чудесную куклу, Как последнюю сказку свою. Чтобы девочка, куклу качая, Никогда не сидела одна. — Мама, мамочка! Кукла какая! И мигает, и плачет она…

[1966]

ОСТРОВА СВОИ ОБОГРЕВАЕМ

Захлебнулось поле и болото Дождевой водою — дождались! Прозябаньем, бедностью, дремотой Все объято — впадины и высь! Ночь придет — родимая окрестность, Словно в омут, канет в темноту! Темнота, забытость, неизвестность У ворот, как стража на посту. По воде, качаясь, по болотам Бор скрипучий движется, как флот! Как же мы, отставшие от флота, Коротаем осень меж болот? Острова свои обогреваем И живем без лишнего добра, Да всегда с огнем и урожаем, С колыбельным пеньем до утра… Не кричи так жалобно, кукушка, Над водой, над стужею дорог! Мать России целой — деревушка, Может быть, вот этот уголок…