Собрание стихотворений

Рубцов Николай Михайлович

1965

* О чем шумят *

О чем шумят Друзья мои, поэты, В неугомонном доме допоздна? Я слышу спор. И вижу силуэты На смутном фоне позднего окна. Уже их мысли Силой налились! С чего ж начнут? Какое слово скажут? Они кричат, Они руками машут, Они как будто только родились! Я сам за все, Что крепче и полезней! Но тем богат, Что с «Левым маршем» в лад Негромкие есенинские песни Так громко в сердце Бьются и звучат! С веселым пеньем В небе безмятежном, Со всей своей любовью и тоской Орлу не пара Жаворонок нежный, Но ведь взлетают оба высоко! И, славя взлет Космической ракеты, Готовясь

в ней летать за небеса, Пусть не шумят, А пусть поют поэты Во все свои земные голоса!

Ленинград, 1962

ОСЬ

Как центростремительная сила, Жизнь меня по всей земле носила! За морями, полными задора, Я душою был нетерпелив,— После дива сельского простора Я открыл немало разных див. Нахлобучив «мичманку» на брови, Шел в театр, в контору, на причал. Полный свежей юношеской крови, Вновь, куда хотел, туда и мчал… Но моя родимая землица Надо мной удерживает власть,— Память возвращается, как птица, В то гнездо, в котором родилась, И вокруг любви непобедимой К селам, к соснам, к ягодам Руси Жизнь моя вращается незримо, Как Земля вокруг своей оси!..

1962–1964

ЗВЕЗДА ПОЛЕЙ

(1967 г.)

* Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны *

Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны, Неведомый сын удивительных вольных племен! Как прежде скакали на голос удачи капризный, Я буду скакать по следам миновавших времен… Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность, И сам председатель плясал, выбиваясь из сил, И требовал выпить за доблесть в труде и за честность, И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил! И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке, А мимо неслись в торопливом немолкнущем шуме Весенние воды, и бревна неслись по реке… Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно Во мгле над обрывом безвестные ивы мои! Пустынно мерцает померкшая звездная люстра, И лодка моя на речной догнивает мели. И храм старины, удивительный, белоколонный, Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, — Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны, Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!.. О, сельские виды! О, дивное счастье родиться В лугах, словно ангел, под куполом синих небес! Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица Разбить свои крылья и больше не видеть чудес! Боюсь, что над нами не будет возвышенной силы, Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом, Что, все понимая, без грусти пойду до могилы… Отчизна и воля — останься, мое божество! Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды! Останься, как сказка, веселье воскресных ночей! Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы Старинной короной своих восходящих лучей!.. Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье И тайные сны неподвижных больших деревень. Никто меж полей не услышит глухое скаканье, Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень. И только, страдая, израненный бывший десантник Расскажет в бреду удивленной старухе своей, Что ночью промчался какой-то таинственный всадник, Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей…

1963

ВЕСНА НА БЕРЕГУ БИИ

Сколько сору прибило к березам Разыгравшейся полой водой! Трактора, волокуши с навозом, Жеребята с проезжим обозом, Гуси, лошади, шар золотой, Яркий шар восходящего солнца, Куры, свиньи, коровы, грачи, Горький пьяница с новым червонцем У прилавка и куст под оконцем — Все купается, тонет, смеется, Пробираясь в воде и в грязи! Вдоль по берегу бешеной Бии Гонят стадо быков верховые— И, нагнувши могучие выи, Грозный рев поднимают быки. Говорю вам: — Услышат глухие! — А какие в окрестностях Бии — Поглядеть — небеса голубые! Говорю вам — Прозреют слепые, И дороги их будут легки… Говорю я и девушке милой: — Не гляди на меня так уныло! Мрак, метелица — все это было И прошло, — улыбнись же скорей! Улыбнись! — повторяю я милой, — Чтобы нас половодьем не смыло, Чтоб не зря с неизбывною силой Солнце било фонтаном лучей!

[1966]

СТАРАЯ ДОРОГА

Всё облака над ней, всё облака… В пыли веков мгновенны и незримы, Идут по ней, как прежде, пилигримы, И машет им прощальная рука… Навстречу

им — июльские деньки Идут в нетленной синенькой рубашке, По сторонам — качаются ромашки, И зной звенит во все свои звонки, И в тень зовут росистые леса… Как царь любил богатые чертоги, Так полюбил я древние дороги И голубые вечности глаза! То полусгнивший встретится овин, То хуторок с позеленевшей крышей, Где дремлет пыль и обитают мыши Да нелюдимый филин — властелин. То по холмам, как три богатыря, Еще порой проскачут верховые, И снова — глушь, забывчивость, заря, Все пыль, все пыль, да знаки верстовые… Здесь каждый славен— мертвый и живой! И оттого, в любви своей не каясь, Душа, как лист, звенит, перекликаясь Со всей звенящей солнечной листвой, Перекликаясь с теми, кто прошел, Перекликаясь с теми, кто проходит… Здесь русский дух в веках произошел, И ничего на ней не происходит. Но этот дух пойдет через века! И пусть травой покроется дорога, И пусть над ней, печальные немного, Плывут, плывут, как прежде, облака…

1966

ВЕЧЕРНЕЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Мне лошадь встретилась в кустах. И вздрогнул я. А было поздно. В любой воде таился страх, В любом сарае сенокосном… Зачем она в такой глуши Явилась мне в такую пору? Мы были две живых души, Но неспособных к разговору. Мы были разных два лица, Хотя имели по два глаза. Мы жутко так, не до конца, Переглянулись по два раза. И я спешил — признаюсь вам— С одною мыслью к домочадцам: Что лучше разным существам В местах тревожных — не встречаться!

[1965]

ПРИРОДА

Звенит, смеется, как младенец. И смотрит солнышку вослед — И меж берез, домов, поленниц Горит, струясь, небесный свет! Как над заплаканным младенцем, Играя с нею, после гроз Узорным чистым полотенцем Свисает радуга с берез. И сладко, сладко ночью звездной Ей снится легкий скрип телег… И вдруг разгневается грозно, Совсем как взрослый человек! Как человек богоподобный, Внушает в гибельной борьбе Пускай не ужас допотопный, Но поклонение себе…

[1966]

В МИНУТЫ МУЗЫКИ

В минуты музыки печальной Я представляю желтый плес, И голос женщины прощальный, И шум порывистых берез, И первый снег под небом серым Среди погаснувших полей, И путь без солнца, путь без веры Гонимых снегом журавлей… Давно душа блуждать устала В былой любви, в былом хмелю, Давно понять пора настала, Что слишком призраки люблю. Но все равно в жилищах зыбких — Попробуй их останови!— Перекликаясь, плачут скрипки О желтом плесе, о любви. И все равно под небом низким Я вижу явственно, до слез, И желтый плес, и голос близкий, И шум порывистых берез. Как будто вечен час прощальный, Как будто время ни при чем… В минуты музыки печальной Не говорите ни о чем.

[1966]

УТРО

Когда заря, светясь по сосняку, Горит, горит, и лес уже не дремлет, И тени сосен падают в реку, И свет бежит на улицы деревни, Когда, смеясь, на дворике глухом Встречают солнце взрослые и дети, — Воспрянув духом, выбегу на холм И вce увижу в самом лучшем свете. Деревья, избы, лошадь на мосту, Цветущий луг — везде о них тоскую. И, разлюбив вот эту красоту, Я не создам, наверное, другую…

1965

НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ

Рукой раздвинув темные кусты, Я не нашел и запаха малины, Но я нашел могильные кресты, Когда ушел в малинник за овины… Там фантастично тихо в темноте, Там одиноко, боязно и сыро, Там и ромашки будто бы не те— Как существа уже иного мира. И так в тумане омутной воды Стояло тихо кладбище глухое, Таким все было смертным и святым, Что до конца не будет мне покоя, И эту грусть, и святость прежних лет Я так люблю во мгле родного края, Что я хотел упасть и умереть И обнимать ромашки, умирая… Пускай меня за тысячу земель Уносит жизнь! Пускай меня проносит По всей земле надежда и метель, Какую кто-то больше не выносит! Когда ж почую близость похорон, Приду сюда, где белые ромашки, Где каждый смертный свято погребен В такой же белой горестной рубашке..