Собрание стихотворений
Шрифт:
"Я обезумел!" - зовёт паук, взмахивая множеством рук.
Этот чёрный ужас множится в глазах мух.
Мухи синие. Они жужжат, как дети,
В паутине бесконечности.
Их привязали разные нити
К одной и той же смерти.
28 января 1963
МИСТИЧЕСКОЕ
Воздух фабрикует крючки.
Вопросы. И все - без ответов.
Блестящие, пьяные, как мухи,
Поцелуи
В глубинах чёрного воздуха под соснами летом.
Я помню
Мёртвый запах солнца в дощатых каютах,
Жёсткость парусов -
Солёных, длинных, натянутых простынь...
Если хоть раз ты увидел Бога -
Всё, что потом - уже неизлечимо.
Если тебя вот так, целиком захватило, - просто
Так, что не осталось ни крохи;
Ну чем излечиться,
Если на асфальте у соборов старых
Извели тебя, утопили
В солнечных многоцветных пожарах?
Что - лекарство? Облатка причастия?
Или прогулка
Вдоль тихой воды?
Или просто память?
Или черты Христа, по одной,
Высмотреть в лицах полевых зверюшек,
Почти ручных, питающихся цветами?
Так малы их надежды, что им уютно,
Как гному, в его умытом домишке
Под листьями вьюнков. Но тогда
Значит, не бывает любви, а только нежность...
А как же море? Или всё-таки хоть вода
Помнит Того, кто по ней ходил?
Но каждая молекула обречена на протеканье -
Память вытекла.
Трубы города дышат, потеет окно.
Дети барахтаются в кроватках.
А солнце -
только цветок герани.
А сердце?
Ведь всё-таки не остановилось оно!
1 февраля 1963
СЛОВА
Удары
Топоров, и деревья звенят всё сильней.
Эхо за эхом -
Разбегается в стороны топот коней.
Сок сосен - как слёзы,
Он хлещет уже водопадом,
Чтобы озеро скрыло скалы
И снова зеркалом стало.
А рядом -
Белый череп когдатошней жизни.
Зелёными сорняками
Его заплетает трава...
Через годы и годы
На дороге встречаю всё те же слова.
Но они постарели...
Вроде так же копыта стучат,
И разносится топот, совсем как тогда...
А на самом деле
Эту жизнь направляют
Неподвижные звёзды со дна пруда.
1 февраля 1963
ЛУНА И ТИС
Это свет рассудка. Космический. Голубой.
Черные деревья рассудка залиты холодной судьбой.
Травы, слагая свои горести к моим ногам,
Колют лодыжки, поклоняются мне, как своим богам.
Дымные, пьянящие испарения тишины
От
Только полосками надгробных камней, одна другой ниже,
Где выход отсюда, что будет за ним — я просто не вижу...
Луна — не дверь. Это лицо.
Горестное, тревожное, белое...
Луна утаскивает море, спокойно свое черное дело делая,
И рот ее как безнадежное “О”.
Я живу тут.
Колокола, потрясая небо по воскресеньям —
Восемь огромных языков (а я одна!), —
Дважды в день объявляют о Воскресении,
И деловито вызванивают свои имена.
Готический тис остро глядит в вышину.
Взгляд, по нему скользя, обнаруживает луну.
Мачеха моя луна,
Она не Мария, она не бывает нежна,
Летучих мышей и сов выпускают ее голубые одежды,
Как бы хотелось мне отвернуться от них — к нежности
Лица на фреске, смягченного колебаньем свечей,
Лица, склоняющего ко мне взор кротких очей.
Я, наверное, свалилась оттуда. Где звезды. Издалека.
Голубым и таинственным светом цветут облака.
Тут церкви святые холодно-невесомы при свете луны,
Их руки и лица от святости закостенели,
скамейки внизу холодны.
Луна сюда не глядит,
Пустынная в пустоте.
И тис твердит
Только о молчании и черноте.
1961
ПОСЛЕСЛОВИЕ (к переводу В.Бетаки)
Иосиф Бродский считал Сильвию Плат одним из лучших англоязычных поэтов 20 века. Практически только поэтому ее имя стало известно русскому читателю. Хотя по-русски ее стихи и мелькали в антологиях, а потом вышла и книга. Но мне кажется, что поэзию Сильвии Плат еще не прочли и не оценили по-настоящему не только в России, но и в странах английского языка, где ее заслонил Тед Хьюз, ее муж — поэт, на мой взгляд, более слабый, во всяком случае, более обычный. Когда-то нечто подобное произошло с Ахматовой и Гумилевым. Есть сходство в этих двух парах: и разница талантов, когда женщина — куда значительнее поэт, чем её муж, и то, что при этом муж претендует какое-то время на роль учителя.
Сильвия Плат писала всего семь лет, с 1956 по 1963 г. Но в полном собрании ее стихов — изд. 1992 года — 224 стихотворения в основном корпусе книги! (И еще с полсотни ранних, «юношеских» стихов.)
Еще будучи аспиранткой в Кембридже, в июне 1956 г., она вышла замуж за Теда Хьюза, тогда тоже начинающего поэта. Жили они то в Англии, то в Америке, порой преподавали в университете, порой жили на литературные стипендии, или еще по-всякому подрабатывали. Вполне естественная жизнь для людей, которым исполнилось двадцать в середине 50-х годов. Этому поколению удалось прожить юность, полную разнообразных надежд, когда казалось, что счастливая осмысленная жизнь — вот она, только руку протяни… И когда у Сильвии Плат читаешь стихи об артистической колонии в Яддо, остро чувствуешь эту юность, полную надежд, эту повседневную радость. В стихах у нее есть еще одна «странность»: в них все время слышится соучастник-собеседник. И этот соучастник-собеседник — всегда ее муж Тед Хьюз.