Собрать мозаику. Книга вторая
Шрифт:
— Лори, дядя начал серьезное расследование относительно того, откуда у тебя ментальный блок «королевская слеза». Рано или поздно он узнает это и тогда отстранит меня от курирования твоего вопроса. Поэтому наш план немного меняется.
— Какой план, Кирстан? О чем ты? — поразилась я.
— Мой план, — поморщился он. — Надеюсь, мы продержимся до снятия всего гипса. Но я хотел тебя предупредить, что вскоре тебе придется на время… как бы умереть.
— То есть? — опешила я, настороженно разглядывая друга.
— Я не знаю, когда это произойдет,
— Кирстан, ну зачем? — простонала я обреченно, смотря в безумные глаза друга. — Зачем ты рискуешь? Я же просила тебя не вмешиваться.
— Затем, что ты мне очень дорога, малышка. Обещай, что все выполнишь, как надо, и не подведешь меня? — с тревогой потребовал он.
— Нет, Кир, я не хочу в этом участвовать, — упрямо возразила я. — И тебе не позволю. Я не буду ничего пить.
— Лори!! — тихо рыкнул он.
— Нет, я отказываюсь участвовать в этом, — твердо произнесла я.
— Ты вообще представляешь, что с тобой будет, когда ты встанешь на ноги? — зло спросил он.
— Если я встану на ноги, — хмуро поправила я.
— Когда ты встанешь на ноги, — упрямо возразил Кирстан. — А ты встанешь, потому что я все для этого сделаю.
— Кирстан, нет! — тихо, но еще тверже произнесла я.
Он подошел, сел рядом на стул и посмотрел на меня своими необыкновенными синими глазами.
— Сейчас самый удобный момент, Лори. Ты должна понять, что я не успокоюсь, пока не вытащу тебя из плена. Я буду снова и снова разрабатывать планы и пытаться освободить тебя, даже если ты не будешь мне помогать. А если ты не будешь помогать, то рано или поздно меня схватят и казнят как предателя. Ты этого хочешь?
Я хмуро смотрела на упрямого друга, на этого невозможного идиота, который ради меня рисковал всем. Собой, своей семьей, своим положением.
— Если ты не хочешь, чтобы я попался и меня казнили, значит, надо действовать сейчас.
— Это шантаж, — возмутилась я.
— Согласен. Я шантажирую тебя.
— Нет, Кирстан, — я все же отрицательно покачала головой. — Я запрещаю тебе спасать меня!
— Упрямая девица! — прошипел он гневно. — Ты понимаешь, что я не смогу спокойно существовать, зная, что ты в тюрьме или на рудниках?! А из тех мест будет гораздо сложнее выбраться!
Я закрыла глаза и отвернула лицо, чтобы не видеть его несчастные и умоляющие глаза.
— Кирстан, я помню твои слова, — тихо прошептала я. — Я не все время помнила их, но… недавно они ожили в памяти. И я полностью согласна с ними, но пока у меня нет выбора. Ваши военные насильно лечат
— Какие слова? — недоуменно прошептал он.
— Когда ты впервые увидел меня здесь и ещё не знал, кто я, то сказал сестре Таисии, что милосерднее просто усыпить меня, потому что я стала пустышкой и инвалидом на всю жизнь.
Я не открыла глаз, чтобы не видеть боль в глазах друга. Я знала, что увижу ее в его таких родных и сопереживающих глазах. Он был слишком добрым и чутким человеком.
Наступило молчание. Тягостное и очень тяжелое. Давящее. Ужасное. Потому что Кирстан понял, что я не приму его помощь.
— Я прекрасно понимаю, почему ты все это делаешь, Кирстан. Я, правда, понимаю и очень ценю, очень благодарна тебе за все. Но не нужно рисковать собой и близкими ради пустышки и инвалида.
Кирстан молчал, а у меня не было смелости посмотреть на него. Я знала, что обидела его. Знала, что оскорбила. Причем намеренно и жестоко. Но так было нужно. Для его спасения.
— Это очень жестоко с твоей стороны напомнить о тех словах, — надтреснутым потухшим голосом произнес друг.
— Я знаю, Кирстан, — тихо согласилась я. — Знаю. Но у меня нет выбора.
Я услышала, как Кир встал, его тяжелые медленные шаги, словно неподъемный каменный груз был на плечах, а потом звук открываемой и закрываемой двери. И только тогда я осмелилась открыть глаза. Они были сухими.
Чем больше я вспоминала прошлое, чем больше осколков из прошлой жизни складывались в мозаику, в мою личную мозаику радости и боли, ошибок и успехов, тем становилось меньше слез. Вместе с приходящими воспоминаниями я понимала, что лера Лорианна Тубертон давно перестала плакать.
Тангрия. Весна 3200 год.
Сегодня день моего совершеннолетия! Мне исполнялся двадцать один год. С Кристофом мы встречались уже несколько месяцев и, если бы не размолвка с Джейсоном, я могла бы назвать себя довольной жизнью.
Я проснулась в радостном предвкушении, потому что родители с Тубертонами и с Кристофом втайне от меня готовили праздник.
Все еще сонная я встала с кровати, чтобы умыться, и утонула в море цветов, которые повсюду стояли в вазах в спальне. Кристоф! Это его проделки! Каких только цветов здесь не было. И розы, и лилии, и хризантемы, и фиалки. Аромат наполнял комнату так, что голова закружилась. Настроение стало восхитительным.
Я сразу надела красивое элегантное платье, а не домашнее, горничная помогла одеться и сделала замысловатую красивую прическу. В прекрасном настроении я спустилась вниз в столовую, и тут же попала в объятия мамы, а затем отца.
— С днем рождения, дорогая! — поздравили они и торжественно вручили небольшую продолговатую бархатную коробочку.
Я с любопытством открыла ее и замерла от восхищения. В ней находился прекрасный брильянтовый гарнитур.
— Какая красота! — искренне восхитилась я и снова обняла дорогих людей. — Он прекрасен!